такт ее пульсу, а затем взметнулась вверх, и кофе с ревом вылился на плиту, зашипел и забулькал.
— Женщина! — сверкнул глазами и всплеснул руками Кощей. — Объясни мне, как ты это делаешь? Она же заговорена! Боги, Василиса, отойди подальше и поклянись мне, что ты никогда больше не подойдешь к плите, чтобы переводить на свои опыты этот ценнейший продукт…
Дальше Кощей ворчал неразборчиво. Василиса расслышала что-то про руки и глупых девиц, летающих в облаках. Не смогла сдержать улыбку.
Через десять минут перед ней поставили кружку.
— Учись! — сказал Кощей. — Но только на расстоянии!
Она сделала глоток, потом приподнялась и поцеловала его в острую линию подбородка.
— И не подлизывайся, — чуть более расслабленно отозвался муж. — Плиту сама отмывать будешь.
Василиса согласно кивнула. В конце концов бытовая магия всегда была ее сильной стороной.
Кощей/Василиса, ЗАГС
В ЗАГСе было на удивление тихо. В коридоре помимо Василисы и Кощея ожидали своей очереди всего две пары. Молодые парень с девушкой то и дело шептали что-то друг другу на ухо и принимались хихикать. Женщина с мужчиной, оба под пятьдесят, сидели молча, но взявшись за руки. Василиса вздохнула: она нервничала и тоже была бы не прочь взять без пяти минут мужа за руку, но тот напряженно вчитывался в какой-то документ. Хорошо хоть на часы не смотрел. Наконец из кабинета вышла сотрудница и скучающим тоном зачитала их фамилии, приглашая внутрь.
— Константин Кощеев и Василиса Мудрая.
Взгляды всех сидящих тут же сосредоточились на них. Кощей спокойно убрал документы в портфель и встал со скамьи. Василиса подпрыгнула следом. Сотрудница тем временем осознала озвученное, перечитала, прищурившись, хмыкнула и подняла взгляд от списка:
— Это как же вас угораздило-то друг с другом встретиться? — с искренним любопытством поинтересовалась она.
— Боюсь, вы не поверите, — вежливо улыбнулась Василиса и услышала, как Кощей еле слышно шепнул:
— Убью Баюна…
Кощей/Василиса, ЗОЖ
На кухню Кощей вошел в тот самый момент, когда Василиса задумчиво слизывала тесто с ложки, созерцая при этом что-то на экране сотового. Он мысленно воспроизвел статистику заболеваемости сальмонеллезом, и ему очень захотелось ругаться. Но ругаться было бесполезно, оставалось лишь вздохнуть и подойти ближе, чтобы приветственно поцеловать жену, что Кощей и сделал, попутно заглянув в миску и обнаружив в ней странную не внушающую доверия зеленоватую субстанцию.
— Что это? — удивленно вскинул бровь он. — Ты варишь зелье?
— Почти, — пробормотала Василиса. — Это печенье на рисовой муке с мятой и семенами чиа. И никаких яиц, так что не нужно читать мне нотации.
— Что?
— Не обращай внимания, — беспечно махнула ложкой Василиса. — Настя нынче бредит ЗОЖ и ПП, и я попала под раздачу.
— Это еще что за птицы такие?
— Скажем так, благодари богов, что ты мой муж, а не ее.
— Я не женился бы на Настасье, даже если бы она осталась последней женщиной не земле, — поморщился Кощей, отошёл и сел на стул.
Василиса рассмеялась и кинула в субстанцию щепотку чего-то коричневого.
— А мне обязательно это есть? — с некоторой долей беспокойства поинтересовался Кощей.
В конце концов, то, что он не может умереть, не избавит его от мук, а лишь сделает их более продолжительными…
— Нет, для тебя у меня готов вполне традиционный пирог, — ответила Василиса и заговорщицки улыбнулась. — И честно говоря, я надеюсь, что мне тоже это есть необязательно. Вышлю Насте фото, когда получу хоть какой-нибудь результат. Или еще лучше: скормлю ей это завтра, когда она забежит в Контору.
— Моя школа, — довольно улыбнулся Кощей.
— А то!
Василиса подошла ближе, уселась к нему на колени и довольно поцеловала. Губы у нее были с привкусом мяты.
— Словно зубную пасту проглотил, — признался Кощей.
— Сейчас ложкой стукну, — отозвалась Василиса и снова его поцеловала.
В отличие от нее Кощей недавно ел шоколадку.
Сокол/Настя, окорок
— Тише ты, весь дом перебудишь!
— Я не виноват, что ничего не видно.
— Маг ты или не маг, засвети пульсар.
— Не могу, слишком мало места, рискую что-нибудь взорвать. О, что-то нашел! Нет, грибы. Сушеные. Слушай, я абсолютно точно уверен, что когда спускался сюда днем, здесь был жареный окорок.
— Боги, не свались оттуда. Знаешь, я сейчас поняла, в чем основное достоинство холодильника: в подсветке.
— Когда ты хозяйничала в этом доме, мясо всегда лежало на полках справа.
— Теперь это не наш дом.
— Я его своими руками построил. Он всегда будет наш. Так, а это что? Ай…
— Финист!
— Прости. И что это было?
— Судя по вкусу, сметана.
— А почему у тебя такой недовольный голос?
— Потому что теперь она на мне.
— О-о, я передумал есть мясо.
— Финист.
— Не переживай, любимая, я знаю, как скрыть следы преступления. Никто ни о чем не узнает.
— Финист…
— Тише-тише, а то весь дом перебудишь.
— Финист, если нас кто-нибудь застукает…
— Никто нас не застукает. И вообще, представь себе, что мы перенеслись на много лет назад и снова прячемся от детей.
— Жуткое время было… Финист!
— Тише, я сказал…
— Ну, и кто тут опять голод… О всемогущие боги!
— Боги! Несмеяна! Это не то, о чем ты подумала. Мы просто искали окорок.
— Вы мало напоминаете окорок...
— Да в темноте, знаешь, можно и спутать…
— Так, что здесь… О боги! Батюшка, матушка, что вы делаете?
— Ничего такого, сынок, отец просто проголодался, но мы не хотели никого беспокоить…
— Я заметил.
— Светозар, где окорок?
— На полке слева.
— О, точно. Говорил же, что видел. Так, все, Настя, в опочивальню. Доброй ночи, сын. Несмеяна.
И бочком, бочком на выход. И уже на лестнице:
— Не смей сейчас заржать: нас больше никогда не пустят в этот дом.
Все-все-все и ёлка
1.
— Кош, там дел на полчаса. Ну оторвись от бумаг.
— Я работаю, закрой, пожалуйста, дверь с той стороны.
— Ну, Кош, Новый год всего один раз в год.
— Вот именно. А нас мне нужно кормить все остальные триста шестьдесят пять
