живого тела. Лед, в который была закована моя душа, начинал сковывать все мое тело. Даже колени просились в тепло. «Почему же кондуктору жарко?» – подумала я и двинулась к ней, в надежде, что вот сейчас она встанет и пойдет обилечивать входящих пассажиров.
Она в это время расстегнула пальто у воротника и выпустила пар, который скопился под драповой оболочкой. Я встала рядом с ней, прислонила колени к ее теплому креслу. Она всполошилась от недоумения, окинула меня взглядом и произнесла: «Вам билетик?»
– Нет, билет у меня есть. Мне тепла хочется, – я вся дрожала от холода.
– Дамочка, Вам не ко мне. Сейчас выйдите на Цветнике, там у фонтана Деды, такие, как Вы собираются.
– Спасибо, я как раз там и выхожу.
Выйдя у Цветника, я проходила как раз мимо фонтана. Несмотря на моросящий дождь, около фонтана предков, стояли современники и современницы. Каменные Деды обливались слезами струй фонтана, глядя на своих прихожан-потомков. Наверное, эти потомки тоже замерзли в транспорте. Время такое – замерз – иди в сексуальные меньшинства.
Конечно, мне не нужен был фонтан. Я направилась к «Дружбе», туда, где мы с Анной иногда проводили вечера, слушая живую музыку.
Было уже одиннадцать часов до полудня, поэтому ресторан был открыт. Я не стала снимать свое легкое пальто. И не только потому, что и в ресторане было прохладно, и не исключено, что тебя опять отправят к фонтану. Просто я в этом пальто, выглядела великолепно. На «пятачке», где располагались музыканты, еще никого не было. Я прошла через зал и села за столик, где обычно сидели музыканты и мы с Анной. Этот столик так и стоял там, на своем месте, в небольшом закутке у сцены.
Я могла здесь бывать каждый день, могла месяцами не приезжать в Пятигорск и не появляться в зале ресторана, но обо мне здесь всегда помнили, и громким ударом по хай-хэту, резко прекращали предыдущую музыку, а потом мелкой барабанной дробью, приветствуя меня, начинали играть песню «Что тебе подарить, человек мой дорогой». Пел всегда Павел. Он влюблен был в меня. А я сидела за этим столиком, и молча наслаждалась его пением и игрой музыкантов. Между нами так ничего и не было. Интересно, где он сейчас. Правильно Анна сказала, старички они уже.
В зале никого не было. Столики были пустые. Подошел молодой официант и попросил, чтобы я пересела.
– Бабуля, это служебный столик. Будьте так добры, пересядьте за любой другой.
– Знаете, сколько я лет сидела за ним? Он мне душу греет воспоминаниями. Нет уж тех, кто пел, кто сидел в перерывах за этим столом. Но мне так хочется вернуться в прошлое.
Мальчик с недоумением посмотрел на меня и, решив, что со мной спорить бесполезно, удалился, и как оказалось, к начальству. Из служебного помещения вышел статный мужчина, лет шестидесяти.
– Добрый день! Почему бы Вам не пересесть за другой столик? – Он уставил свой взгляд на меня, и не моргая, застыл.
Я почувствовала, как что-то зажгло у меня в груди. Словно током, пронзило позвоночник…
– Паша… Надо же… Никогда не думала, что мы можем встретиться…Но, помнила тебя всю жизнь.
– Жанна, дорогая! Какими судьбами?
– Всеми правдами и неправдами, всеми бедами и несчастьями…
– А я сразу тебя узнал! Ты все такая же – смешная… и молодая!
– Садись, поговорим! А ты все здесь? Не поешь?
– Я давно купил этот ресторан. Бывших певцов не бывает. Бывают новые директора. Ты где остановилась?
– У Анны. Помнишь ее?
– Как не помнить нашу Анну «Герман»?
– Как жизнь сложилась?
– Десять лет, как вдовец. Живу один, дочь в Германии. А ты как?
– И я вдова. Дети выросли. Теперь сама по себе.
– Боже, как я тебя любил… Мне кажется, что и сейчас люблю. Знаешь, мне неудобно здесь сидеть, пойдем в малый зал.
Мы перешли в малый зал. Нам накрыли шикарный стол. Немного выпив, трещали без умолку, и я чувствовала, как начинает оттаивать мое сердце, как мне становится легко и комфортно. Потом долго смеялись, когда я рассказала ему про кондуктора трамвая. Поморщился, услышав про Васю, про инвалида Юру. За короткое время мы уже знали друг о друге все.
– Паша, а где Анатолий Ашотович, помнишь, на скрипке здесь играл?
– Да я его замом к себе взял. Он после перестройки уезжал к себе в Армению, потом вернулся. Работаем вместе. Сейчас подойти должен.
– У них с Анной такой роман бурный был…
– Да, уж… Было время. Ты перестала приезжать в Пятигорск, и она больше не заходила. А тут и Анатолий уехал в Армению.
– Я перестала ездить, потому, что вся советская система туризма рухнула. Я тогда директором Бюро путешествий и экскурсий работала. Народу не до путешествий было. С карточками с утра очередь в магазины занимали. Все бюро по области закрыли. Я дочь родила, дома сидела. С Анной и то не общались тридцать лет. Потерялись и во времени и в пространстве. Полгода назад, благодаря интернету, вновь ее нашла.
– Как она поживает?
– Примерно тридцать лет назад сына родила. Вовкой назвала. Вырастила, выучила, женила. Я его еще не видела.
– Она замуж вышла?
– Нет. Я не знаю от кого. По телефону неудобно спрашивать, а как увиделись, еще не успела расспросить. Я ведь вчера только приехала. Паша, а давайте к ней сегодня заявимся? Толику говорить не будем, что мы именно к ней едем. Давай им сюрприз устроим?
– Очень интересно! Как ты себе это представляешь? Она нас не приглашала.
– Анна – тот человек, к которому можно в любое время суток прийти без приглашения. И в любое время встретит с великой радостью.
– Вон и Толик идет, – Павел зазывным жестом махнул Анатолию.
– Жанка, какими судьбами? Сколько лет, сколько зим?
– Тридцать зим и двадцать девять лет. Привет, Толик! А ты такой же, только поседел, но это тебя очень красит!
– Ты тоже превосходно выглядишь!
– Да, ты прав Толик. У женщины три возраста: юность, молодость и «как ты превосходно выглядишь» …Годы… Что поделаешь с ними? Толик, я приглашаю вас в гости. Не тут же нам сидеть? Машина есть у кого или на такси поедем?
– Поедем на моей, я все равно не пью. А куда? А да… У тебя же здесь квартира от бабушки осталась. Паша, распорядись насчет еды. Пусть соберут нам все, что необходимо, чтобы Жанна не суетилась.
У Анны – двери никогда не запирались. Они всегда были открыты для гостей. Мы незаметно зашли на веранду. Анны не было. Где-то на
