себя на испытаниях в уральской школе. Приехали туда, немного подучились с Наставниками и… вот. А мама только вчера узнала об этом, был сюрприз и для неё.
— Партизаны Вы вместе со своей Катей. А ты что стоишь, словно не родная. Или теперь я стал для тебя чужим? — с некоторым вызовом Белый посмотрел на Катю, которая так и осталась стоять у дверей.
Девушка подошла ближе и, обняв Олега, стала целовать его, куда попадали губы.
— Дурак ты, Олег, и я тебе об этом сказала ещё много лет назад. Как ты смеешь такое говорить, что ты для меня чужой? Не стыдно тебе? Какой же ты дурачина. И нос у тебя холодный.
Олег обнял Катю, но, услышав последнюю фразу, отодвинул её от себя.
— А при чём здесь мой нос?
— Притом, — улыбнулась Катя и звонко чмокнула Белого именно в нос. — Не смей никогда больше так говорить, понял? НИКОГДА!!!
Белый замолчал. Он улыбался, но в его глазах появились слёзы.
— И я скучал по Вам, мои хороше. Правда. Ведь Вы для меня близкие и родные люди. Катя, а ты так вообще моя частичка. Лучшая часть того, что у меня была.
Катя почувствовала, что и неё глаза стали мокрыми, но взяла себя в руки, заставив появиться улыбку.
— Не знаю, Олег, какая была частичка — лучшая или худшая, но то, что ты взял от меня не самое лучшее, это точно. Не стал бы таким занудой в последнее время. Ты же таким никогда не был. Признавайся, что случилось с тобой, что всё время киснешь? Ты ж не старый совсем, а ведёшь себя как столетний дед.
— Катя — изумился Олег. — Как не старый? Ты что, забыла, сколько мне лет? Мне уже…
— Стоп, — скомандовала девушка. — Я говорю не о числе, а о состоянии организма. Сколько тебе лет, я и так знаю, но, прости, ты совсем не выглядищь на свои годы. Помню из детства как ты выглядел. И сейчас почти так же. Тебе сколько лет было, когда мы впервые увиделись? Подожди, не подсказывай. — Катя на секунду задумалась. — А, шестьдесят два, может чуть больше, на год. А все вокруг говорили, что тебе не дать больше сорока лет. Было такое? Было, не спорь. Сам знаешь. Сколько лет прошло? Пятнадцать, ну, чуть больше. А сейчас тебе не дать больше пятидесяти. Молчи, пожалуйста. ЗНАЮ сколько тебе лет. Но мы будем ориентироваться на числа или состояние? Подумай. Вот дед Дмитрий. Сколько ему, а? Насколько знаю, намного больше ста. А всё такой же живчик и выглядит лет на семьдесят, а то и меньше. Ты что, не хочешь жить? А Люда, а я, а ребята вот? О них ты хоть изредка вспоминаешь? А твои внуки? Или ты, бедненький, стал жалеть себя? Не стыдно? У тебя сколько Учеников было в жизни? Не помнишь? Так я тебе скажу — НИ ОДНОГО. Так как ты смеешь хоронить себя заживо, если свои знания и опыт не передал никому?
Белый стоял, с оторопью выслушивая нотации Кати. Ему было неприятно слышать такие слова, но он держался, не давая повода для ещё более обидных слов в свой адрес. Хотя всё, что его девочка говорила, было правдой. Особенно по поводу Учеников. Олег знал, что он не имел права нарушить ЗАКОН и обязательство перед предками. Он не мог уйти за грань, не оставив после себя хоть одного Ученика. И сейчас было и больно и обидно слышать такие слова.
А Катя не унималась.
— Вообщем так, Белый. Если у тебя нет желания, что бы я использовала своё положение в Братстве, то сделай так, что бы тебе самому не было стыдно перед другими. Даю тебе срок месяц, что бы ты нашёл ученика, хоть одного. Если не выполнишь «пожелания», то я тебя вызову в КРУГ уже как СУДЬЯ. Тебе это надо? Асах Белый, не поступай так, что бы всем близким было стыдно за тебя. Ты меня услышал?
— Дядь Олег, — Арина прижалась к Олегу, полуобняв его. Она, как и её брат, была ошарашена тоном, каким говорила Катя. Они знали, конечно, что их родственница является СУДЬЁЙ, но ещё никогда не сталкивались с похожей ситуацией. А сейчас Катя говорила иным тоном с Олегом, далеко не так, как с родным человеком. Она словно абстрагировалась и слова звучали жёстко. — Я прошу тебя. Не откажи мне, пожалуйста, в ученичестве. Это не пустые слова. Для меня будет честь, если ты станешь моим НАСТАВНИКОМ.
— Я тоже прошу тебя, Белый. Стань моим НАСТАВНИКОМ, — повторил за сестрой Антон. — Ты опытный целитель, с большой практикой. Больше нет таких как ты.
Белый совсем растерялся. То на него «наехали» по полной, а теперь просят об ученичестве два ребёнка, которых он знал с рождения. Хотя… Олег и сам видел, что у ребят давным-давно появилась предрасположенность к медицине. Тем более и те особенности, которыми они обладали, были как раз присуще более Лекарям, чем бойцам.
— Ребята. Мы меня к стенке прижали. Все трое. — Белый лихорадочно пытался придумать отговорки, лишь бы избавиться на данный момент от стези Наставника. Ну не считал он себя таковым совсем. А тут… — Дайте хоть немного подумать. Я ведь живой человек, к тому же у меня…
— Депрессия у тебя, дядь Олег, — с сарказмом заметила Арина. — Ты сейчас просто не знаешь чем себя занять, вот и пытаешься придумать всякие отговорки. Именно так. Не надо, просим тебя. Да, Антоха?
— Да, сестрёнка, — подтвердил Антон. — Дядь Олег. Мы тебе обещаем, что будем учиться честно, не пользуясь своим знакомством и хорошим расположением друг к другу. Надо будет — наказывай, но только по делу. Я даю тебе слово, что никогда не подведу тебя и буду учиться на совесть, не посрамив имя твоё как Учителя.
— И я даю слово, что никогда не воспользуюсь нашим знакомством. Учи так, как посчитаешь нужным. Если потребуется — наказывай за дело, — добавила решительно сестра Антона.
Олег стоял и мотал головой. Ну никак он не ожидал такого вот «подарка» от своих близких. Он ведь таковыми и в самом деле считал детей Сергея Павловича и Насти. В каком-то роде и познакомил их, да и потом… На свадьбе был свидетелем со стороны жениха. За Настей постонно наблюдал, так как беременность проходила очень тяжело. Да и не раз по ночам ездил к Ярому, чтобы помочь Насте потому, что именно ему та доверила своё здоровье и жизнь детей. Да и в роддоме он присутствовал
