час её расправляет.
Раздобыл домовой у Варвары в сундучке три клубка пряжи, вбил в днище сундука три гвоздя, привязал к ним концы пряжи, а когда хозяева спать ушли, клубки с лестницы спустил. Первая заметила пряжу Коробейка.
— Ниточки! — запищала она, хватаясь за красный клубок, и потащила на себя. Пряжа натянулась, и злыдня, перебирая руками, стала подниматься по лестнице, чтобы непременно найти конец. Вскоре к ней присоединился Насупа. Он схватил зелёный и синий клубки подмышки и пошёл за Коробейкой, спотыкаясь об нитки и путаясь в них ногами. С горем пополам тоже добрался до сундука. Коробейка пыталась в него запрыгнуть.
— Ну же, Насупа, подсади!
Злыдень подставил плечо, и подружка перемахнула через край.
— Ой! — донеслось из сундука. — А здесь пусто.
— Вылезай, — позвал Насупа.
— Высоко.
Насупа подпрыгнул, подтянулся, заглянул внутрь.
— Руку давай!
Коробейка прыг-прыг, а не достать.
— Эй, вы чего там? — с лестницы раздался голос Бучи.
— Поддержи, Буча, — прокряхтел Насупа, переваливаясь через край. Не удержался и бухнулся внутрь.
Прохор всё это время прятался за тем самым сундуком, и как только Буча подошёл и уцепился за стенку сундука, домовой подтолкнул злыдня, и тот с воплем грохнулся на дно. А Прохор крышку захлопнул.
— Ну что? Попались, злыдни! — сказал он, похлопывая по крышке. — Отвезу вас на болото, и чтоб ноги вашей в деревне не было! А своим скажите, что домовой Прохор — гроза злыдней.
— Выпусти, Прохор!
— Открой, гроза злыдней!
— Мы всем скажем, только отпусти нас, — последняя пропищала Коробейка.
Домовой засмеялся.
— Ещё чего! От вас беды одни. А мне моя семья дорога. И ещё ре-пу-та-ци-я, — проговорил он по слогам слово, которое слышал от старшего домового.
— Чего-чего ему дорого? — по голосу Прохор узнал Насупу. — Про репу что-то сказал…
— Репутация, — проскрипел в ответ Буча. — Это то, что о тебе другие думают. Вот чем больше зла мы натворим, тем лучше у нас с вами репутация в навьем царстве будет, и тем хуже здесь, в яви морозно-лунной.
— Кончилось ваше злотворительство! — прикрикнул на злыдней домовой. — Будете теперь на болоте себе репутацию править. Среди водяных и лягушек.
— Не надо лягушек, — заскулил Насупа.
— Не хочу в болото, — всхлипнула Коробейка. — Некрасиво там, темно, сыро.
— Эх, Прохор, — вздохнул вдруг Буча. — А ведь мы же не нарочно. Не разрушим семью — не видать нам больше царства навьего.
— Ах вот как! — возмутился домовой. — А каково это людей несчастными сделать? Да я за всю жизнь слёз Варвариных ни разу не видал. И чтоб Маришка потерялась? Не было такого. А уж чтобы Степан за ружьё схватился, это вы здорово постарались!
— С ружьём этот мужик страшнее, чем без ружья. Нет у меня никакого желания пугать его больше, — тихо отозвался Насупа.
— А мне девчушку уж больно жалко, добрая она, — сказала Коробейка.
— Да хватит вам, — буркнул Буча. — Сам понял, что где в семье разлад, там пирогов не жди. Ладно. Прохор, твоя взяла. Вези нас на болото. Только чуешь, чем пахнет?
Домовой принюхался, вроде обычный печной аромат.
— Лучина над соломой догорает, — проскрипел Буча.
Глава 6. Лучина
Прохор метнулся в угол, где хранилась солома. Там как раз над ароматным ворохом он и увидел огонёк. Лучина была вставлена в щель в крыше, но дотянуться домовой не мог, да и по стенам лазать не умел.
Прохор вернулся к сундуку и заглянул в него.
— Выпущу только одного, — сказал он. — Решайте побыстрее.
В сундуке заспорили.
— Только не я, — дрожащим голосом говорил Насупа. — Слыхали, как завывает под крышей, а?
— Тяжеловат я, — проскрипел голос Бучи. — Не доберусь. А Коробейку посылать опасно. Уронит ещё — худо будет.
— Да я не уроню, Буча. Всё как надо сделаю.
— Пусть Насупа идёт. И смотри там, аккуратно, а то век нам в сундуке сидеть.
По стенке сундука постучали.
Домовой открыл крышку и за шиворот вытащил Насупу. Злыдень встряхнулся и нехотя поплёлся туда, где гулял и бился в скаты крыши рассвирепевший ветер.
Когти у злыдня цепкие. Он вскарабкался по доскам и почти добрался до самой лучины. Как вдруг в её свете блеснули чёрные глазки. Насупа взвизгнул и полетел на пол.
А это отдыхала вниз головой летучая мышь.
— Не полезу! Хоть убейте. У него глаза горят и морда как у самого чёрта, — вопил злыдень, подпрыгивая, чтобы спрятаться обратно в сундук. — Лучше в сундуке меня закройте навсегда!
Прохор подтолкнул его в сундук и вытащил Коробейку.
— Давай, злыдня, твоя очередь, — сказал он, и Коробейка ловко застучала по скату коготками.
Летучей мыши до злыдней и дела-то никакого не было, висела себе, дремала. Они с Прохором давно друг к другу привыкли. А тут суета какая-то началась, кричат, топают. Вот она и открыла глаза, чтобы посмотреть, да и напугала Насупу.
Но вот Коробейка прошмыгнула мимо летучей мыши хоть бы что, даже показала ей язык, на что летучая мышь никак не отреагировала. Злыдня уцепилась одной рукой за балку, потянулась за лучиной, не удержалась и стала падать. Острый коготь воткнулся в щель, и Коробейка повисла под крышей, а лучина сорвалась и шлёпнулась в солому.
Глава 7. Пожар
Пламя вмиг осмотрелось, облизнулось, жадно распахнуло свои огненные руки и принялось пережёвывать всё, чего касалось. Не успел домовой и глазом моргнуть, как ворох соломы вспыхнул и заколыхался красным морем. С соломы огонь перепрыгнул на полотенце. С полотенца — на веники, которые сушились под крышей. Захрустело.
Прохор пытался огонь топтать, потом схватил веник, стал лупить. Но тот лишь пуще расходился по чердаку.
— Горим, горим! — донеслось из сундука.
— Выпусти нас, домовой.
— Ну что с вами делать? — сказал Прохор, подбегая к сундуку. — Вылазьте.
Он откинул тяжёлую крышку, подал руки злыдням и одним махом вытащил их на волю, а сам побежал по ступеням вниз, чтобы принести ведро воды.
— Пришла беда — отворяй ворота, — проворчала Мурка и спрятала мордочку под пушистым хвостом.
«Кошка морду хоронит — к ненастью», — подумал Прохор и, подбоченившись, приказал:
— Эй вы, плошки, поварёшки
И кадушки-хохотушки,
Нынче некогда скучать,
Будем пламя заливать!
Прохор топнул ногой, отворил дверь в сени, схватил ведро и зачерпнул в бочке воды.
В это время с полок и печурок к нему слетались деревянные плошки, глиняные горшки, опоясанные железными обручами кадушки. Они по очереди ныряли в бочку, зачерпывали воду и плыли по воздуху вслед за домовым.
Увидев гуляющее по полу и стенам пламя, Насупа спрятался за сундуком и выглядывал из-за него, подзывая Коробейку. Но злыдня не слышала. Она топтала
