независимость, ставшая очевидной после 1648 года, признана в качестве юридического факта международной жизни.
Возможно, Габсбурги часто пользовались короной императоров для получения поминальной власти, но их реальная власть, как и власть других монархов, зависела от размеров земель, фамильного достояния, величины казны, числа подданных, которыми они могли распоряжаться. В этом и заключалась аномалия. Значительная часть владений Габсбургов, которые все чаще, хотя и не вполне верно, рассматривались как «австрийские владения», лежала за границами империи. Самым крупным из них было Королевство Венгрия. Остальные земли также находились вне пределов Германии — война за Испанское наследство закончилась Утрехтским договором, по которому Габсбурги отказывались от претензий на испанский трон, а взамен император получил — для империи — Австрийские Нидерланды, Ломбардию, Неаполитанское Королевство, объединявшее южную часть материковой Италии и Сардинию. Империя не замыкалась на Германии: она не была, хотя многие того и желали, «Великим германским рейхом», основанным на кровных узах. Не была она и единым владением Габсбургов. Император династии Габсбургов обладал ресурсами и интересами далеко за пределами Германии; а германским монархам порой казалось, что империя всего лишь придаток, украшение к основной части наследства дома Габсбургов. Обширные интересы Габсбургов, особенно после присоединения Венгрии и масштабного проникновения на юго-восток по Дунаю, становились все более чуждыми тому, что германские монархи считали интересами Германии, которую определяли как германские земли империи, ее центр.
В восемнадцатом столетии такое положение воспринималось правителями Пруссии как оскорбительное. Внутренне Фридрих Вильгельм был лоялен к императору, в нем укоренился инстинкт почти феодальной иерархии подчиненности — быть Kaisertreu[9], однако инстинкт вступал в противоречие с нарастающим чувством государственной принадлежности, воспитанным современной ему эпохой. Главным вопросом, выраженным в реальной, а не теоретической форме, который стоял перед Фридрихом всю жизнь, был вопрос: Австрия или Пруссия будет доминирующей силой в Германии?
Теоретически каждый монарх в империи, находящийся в плохих отношениях с Веной, мог провозгласить себя защитником «истинного» лица и старинных традиций империи, и Фридрих не был исключением. На практике же это означало борьбу между двумя государствами, между двумя домами. Проблема не получала разрешения еще целых полтора столетия. Она постоянно выходила на первый план со времен Великого курфюрста. В противостоянии этих двух так не похожих друг на друга государств сыграли роль и религиозные разногласия. Австрия, несмотря на обширные и слабо связанные между собой территории и многоконфессиональное население, была южной, главным образом католической страной, принадлежавшей Габсбургам. Пруссия — северная, преимущественно протестантская страна, и правили в ней Гогенцоллерны. Соперничество между ними, зачастую скрытое в туманных статьях имперской конституции и истории, на самом деле было примитивным и непосредственным.
Противоречивость положения Габсбурга как избранного императора и Габсбурга как наследника огромных семейных владений в империи выступала в наиболее остром виде, когда законность престолонаследия была или могла быть оспорена. В 1713 году император Карл VI, слабый, не очень умный человек, наследовавший брату в 1711 году и сильно обеспокоенный будущим своих владений, составил документ, известный как Прагматическая санкция. У Карла VI была единственная дочь, Мария Терезия. В соответствии с современной ему интерпретацией старинных уложений, известных как Салический закон, дочь была лишена нрава наследования австрийского престола, но в соответствии с санкцией она могла при отсутствии наследника мужского пола получить это право.
Принятое вопреки воле отца императора, выразившего желание, чтобы владения Габсбургов при отсутствии наследников мужского пола перешли в первую очередь к дочерям его старшего сына, Иосифа, которому наследовал Карл, это спорное уложение поломало очередность наследования. Две дочери Иосифа были выданы замуж; брачные контракты составлялись с великим тщанием, чтобы не допустить никаких претензий с их стороны. Для того чтобы Прагматическая санкция не встретила сильного противодействия, необходимо было получить широкое международное признание, ведь этот акт мог применяться к семейным владениям, но не иметь силы в отношении имперских территорий. Определить, кто наследует престол Габсбургов, а также императорскую корону, не просто семейное дело.
Политическая атмосфера после долгой и дорогостоящей войны сложилась в пользу австрийского двора. Карл VI, предложивший некоторые отступные, получил согласие Франции вместе с требованием вернуть ей при определенных условиях герцогство Лотарингское; Британии, пообещав надавить на «Ист-Индскую торговую компанию, Остендскую компанию», которая могла стать конкурентом Британии на востоке и других стран. От германских монархов империи Карл VI в это время принимал присягу верности.
От Фридриха Вильгельма Прусского он добился принятия Прагматической санкции с важной оговоркой. Она заключалась в том, что император поддержит претензии Гогенцоллерна на четыре герцогства в Силезии. Они перешли к империи от Великого курфюрста Бранденбургского в обмен на уступку ему других территорий, но были отобраны императором во время правления сына Великого курфюрста, Фридриха I. С точки зрения Пруссии претензии на силезские герцогства были правым делом — условия их передачи были нарушены Веной, хотя и с молчаливого согласия короля Фридриха I[10]. Кроме того, сделка между Карлом VI и Фридрихом Вильгельмом предусматривала также поддержку императором Пруссии в споре вокруг территорий Юлиха и Берга (столица — Дюссельдорф) в Рейнской земле. Правда, впоследствии Вена не сдержала данного слова.
Карл VI решительно настаивал на признании Прагматической санкции. Он убедил самого себя, что уже получил необходимую международную поддержку. Процесс переговоров и торга продолжался многие годы. Из германских государств не удалось договориться с Баварией и Пфальцем. Баварский курфюрст был женат на одной из дочерей Иосифа, племяннице Карла VI. Многие другие оставались настроенными скептически. Император заявил принцу Евгению Савойскому, что права его дочери, Марии Терезии, будут гарантированы европейскими державами. Великий солдат на это ответил, что единственная гарантия, которая чего-то стоит, это 200-тысячная армия.
Фридрих Вильгельм Прусский хотел иметь сына, который будет его копией. Он возлагал надежды на мальчика, затем на молодого человека, всецело погрузившегося в практическую деятельность. Особенно сын увлекался армией, которая впоследствии одарит его дружбой, братством, товариществом, как он довольно трогательно говорил. Король хотел, чтобы сын с гордостью носил мундир прусского офицера и так же, как и отец, любил охоту[11] и мужскую компанию. Никаких занятий искусством и литературой, никакой утонченности, которые ассоциировались бы с Францией. Идеи короля об образовании кронпринца были ограниченными, суровыми и несколько странными: Фридриху, например, запрещалось учить латынь как опасную бессмыслицу.
Когда Фридрих достиг семилетнего возраста, было устранено всякое женское влияние на его воспитание. Он находился под опекой гувернантки-гугенотки мадам де Рокуль, которая в с вое время была гувернанткой и у его отца, за ней приглядывала старшая фрейлина королевы, фрау фон Камеке. На большую часть года его отсылали в замок Фюстерхаузен, находившийся в нескольких милях к югу от Берлина,
