Ис… Я до сих пор не привыкла даже мысленно воспринимать друга в роли мужа. Конец войны и назначенная свадьба казались далекими и несбыточными, будто Второе Пришествие, которое обязательно случится, но я до него не доживу. Что, однако, не мешало соклановцам считать грядущий брак чем-то почти свершенным, поздравлять «счастливую» невесту с удачной партией и излагать версии грандиозного будущего, к которому приведет союз двух кланов.
Бесконечные восторженные разговоры о свадьбе с северным лордом — детали церемонии, несомненно, пышной и запоминающейся, списки приглашенных гостей и даже вопросы-предположения о цвете платья — набили на зубах оскомину. В тылу словно запамятовали, что сражения за подлунные королевства в самом разгаре, и мысленно уже одержали победу.
В Южном Храме царило ощущение праздника. Меня грызли сомнения, не перегнула ли Альтэсса палку в попытке поднять моральный дух воинов и не пора ли разбавить затуманившую голову эйфорию дегтярной ложкой реальности? Я старалась без нужды не покидать комнат, ссылаясь на плохое самочувствие после плена, а когда сбежать от надоевшей темы не получалось, смиряла раздражение и терпела, хотя, подозреваю, в минувшую с помолвки неделю моя улыбка напоминала вымученный оскал.
Это были первые, но далеко не единственные и, пожалуй, самые безобидные последствия сделанного мной выбора.
В снежном клане ситуация вряд ли улучшится. Скорее, напротив. Для северян я чужачка, которой еще надо доказать право разделить небо и жизнь лорда Иньлэрт.
Не сомневаюсь, за Исхардом вились стайки влюбленных поклонниц, не знающих или попросту игнорирующих давние договоренности. И теперь внимание (и злость) всех разочарованных девиц обратится на меня. Орава завистниц, готовых следить за каждым шагов в поисках малейшей оплошности… Брр. Страшно даже думать!
Едва обретенное спокойствие растворилось без следа. Отражение в зеркале побледнело.
— Наверно, слишком крепко затянула, — заметила Харатэль, удерживая в зубах шпильку. — А это может быть опасным. Тугие струны рвутся первыми.
Чуткие пальцы сестры ловко перебирали пряди, укладывая каскадом косичек и локонов, превращая копну непослушных волос в замысловатую прическу. От едва ощутимых касаний веяло приятным теплом, словно сестра плела не косы, а защитное заклинание. Кто знает, может, доля истины в моей догадке и скрывалась.
— Кошка-кошка, мудрая кошка сидит у окошка, — мурлыканье Харатэль напоминало детский стишок. Неужто взаправду колдует? А меня ругала, что не могу запомнить схемы плетений без рифмовок! — У кошки любопытные ушки, чтобы слушать чириканье говорливых пташек. У кошки чуткий носик, чтобы ловить дуновения переменчивого ветра. У кошки мягкие лапки, в которых скрыты острые когти. Как бы не ошибиться глупой кошке?
Нет, на заклинание это мало походило.
— Харатэль, что-то случилось?
— Кланы в состоянии войны, Лана. А больше ничего не случилось, — справедливо заметила сестра, придержала ладонями мое лицо, не позволяя обернуться и испортить прическу. — Твое задание — быть моими глазами и голосом в Северном Пределе. Думай о предстоящей встрече с семьей Исхарда и Альтэссой Аратаем. Прочее не должно тебя волновать, — она воткнула последнюю шпильку. — Готово.
Пока я критически изучала в зеркале сотворенное сестрой «безобразие», Харатэль облокотилась на подоконник, смотря на небо. Гибкая фигура, залитая светом, казалась окутана огнем: пылала тога яркого оранжевого шелка, теплым золотистым пламенем мерцала кожа, горела копна рыжих волос. Сестра улыбалась, подставляя лицо солнцу — давно она не позволяла быть себе такой беззаботной.
Я с неожиданной ясностью осознала, насколько Харатэль любит Южный Предел: однообразные барханы Великой Пустыни и обжигающий жар небесного светила, обманчивые миражи и песчаные самумы, редкие дожди и прячущуюся по теням и оазисам жизнь — так, как никогда не любила щедрый Благословенный Дол.
Сестра смотрела на мир за окном, словно мать на ребенка — не самого красивого, умелого и послушного, но лучшего тем, что он свой, безгранично доверчивый и бесконечно любящий в ответ, отражение и продолжение той, которая дала ему жизнь, выношенное, рожденное, вскормленное в поту и муках и оттого особенно драгоценное.
Озарением пришло понимание: Альтэсса не просто избранная Древними правительница клана, временная хозяйка-защитница Предела. Она и есть Предел. Выцветшее белесое небо, горячее убийственное солнце, чей жар только сильный сможет принять и не умереть, редкие оазисы и слюдяные поля, каждая песчинка, каждое дуновение сухого ветра — это настоящая Харатэль. Все остальное, даже Храм Целителей, этот «мост», перекинутый между подлунными королевствами и драконами, — шелуха, дань слабому человеческому телу.
Хотела бы я однажды найти место, которое будет настолько моим, но, к сожалению, боюсь, у меня уже не осталось времени.
***
В портальную я явилась раньше назначенного часа, первой: ни Исхард, ни когти с моими вещами еще не подошли. Зато под синими цветочными фресками, украшавших одну из стен комнаты ожиданий, маячили подозрительно знакомые рыжие вихры и веснушчатый нос.
— Крис, что ты тут делаешь?
Окончание фразы я пробормотала едва слышно, скиснув под мрачным взглядом обернувшегося на звук собственного имени друга. Спустя секунду раздраженно сжатые губы расплылись в привычной ехидной усмешке, а карие глаза потеплели.
— Отправляюсь на передовую супостатов бить.
Я недоверчиво хмыкнула.
На рыжике была потрепанная непримечательная куртка с широкими рукавами и старые разношенные сапоги. За спиной серый холщовый мешок — с таким путешествовал Рик. Ни кольчуги, ни оружия я не заметила, хотя не сомневалась, что в запасе у карателя найдется пара-тройка лезвий, может, даже копье-искра, уменьшенное до размеров жезла. Если Кристофер и собирался на передовую, то явно не сражаться.
— Несправедливая штука — жизнь! — картинно пожаловался друг, поправляя лямки. — Принцессам балы-пиры в хрустальном городе! А всем прочим месить ногами грязный снег, спать на жестких камнях, ломать зубы о черствые сухари и избегать близкого знакомства с вражескими мечами!
— Прости.
— Вот замерзну под каким-нибудь кустом или паду в неравной схватке, тебя совесть замучает!
Рыжик дурачился, а мне хотелось выть. В который раз за прошедшие дни! Похоже, чувству вины суждено стать моим постоянным спутником.
После событий в Подковке Харатэль, не слушая никаких оправданий и возражений, приказала разжаловать Криса из когтей, посчитав, что тот не справился с возложенными на него обязанностями. Друг притворялся, говоря «все отлично», шутил, что жизнь гораздо приятнее, когда ему не приходится подтирать сопли одной горе-эссе.
Оставалось догадываться, насколько сильно рыжик переживал из-за обрушившегося на его голову позора и ехидных шепотков злопыхателей, коих, к моему неприятному удивлению, обнаружилось немало: оказалось, многие считали карателя Элькросс выскочкой, завидуя таланту и удаче.
