У каждого Наполеона есть своё Ватерлоо.
Владислава Орлова была моё.
Я выразительно развёл руками.
Лёха с чувством ударился лбом о руль.
Машина пронзительно загудела, спугнув стайку воробьёв, сидящих на ближайшем дереве. Водитель впередистоящей машины посмотрел на нас в зеркало заднего вида с недоумением: «Пробка, господа! Все стоим!»
— Сорри! — поднял Лёха руки и вывернул руль, выезжая из ряда. — Пошли поссым в супермаркете, — прокомментировал он свой манёвр. — Я плохо соображаю, когда моча на башку давит.
Новый внедорожник позволил его гордому владельцу и перепрыгнуть через бордюр, и припарковаться в куче снега, что нагрёб у крыльца дворник.
А серьёзный разговор, как водится, состоялся в мужском туалете, пока мы оба сосредоточенно пялились каждый в свой кусок стены над писсуаром.
— Значит твоя Орлова разводится со своим хоккеистом?
— Я женат. И в магазин, где мы случайно встретились, пришёл с ребёнком, — сразу натянул я сигнальную ленту, чтобы он и намекать не смел. А то «моя»!
— То-то, я смотрю, ты всё крутишь в руках телефон, словно хочешь позвонить, но не решаешься, — он наклонил шею в разные стороны, прохрустел позвонками. — И я отвечу тебе как друг: позвони.
— Понимаешь, там есть что делить при разводе. Что если Бахтин…
— Понимаю, — кивнул Лёха, застёгивая ширинку, даже не дослушав. — Что, если твои опасения не беспочвенные, а ты отмахнёшься?
— А если я всё придумал?
Я открыл кран на раковине рядом и засунул руки под ледяную воду.
— Позвони, Рим, — скривился Ваганов, выдёргивая бумажное полотенце. — Пригласи её куда-нибудь в нейтральное место, поговори, убедись, что с ней всё в порядке, если сомневаешься. Ну хочешь, я с тобой пойду? Исключительно как врач, — поспешно добавил он и посторонился, пропуская меня к полотенцам.
Да не боюсь я, Лёха, с ней встречаться. Просто не хочу.
Я вспомнил, как она смотрела на меня вчера, и внутри всё болезненно сжалось, словно на устрицу капнули лимоном.
— Ты пластический хирург, — я хмыкнул.
— А у неё ринопластика. У меня, может, профессиональный интерес, — парировал он, не подкопаешься. — Я же правильно понял: ты за её жизнь опасаешься?
— И это так глупо звучит. Буду выглядеть полным дебилом, если мне показалось, а с ней всё в порядке.
— Показалось, значит показалось, Рим. Будешь спокойнее спать и всё.
— Вот не можешь ты, — укоризненно покачал я головой. — Не разбередить душу, сводник.
И я знаю о чём он подумал: она разводится, мой брак на грани краха. А вдруг…
Только ничего ты не знаешь, доктор Ваганов. Есть вещи, что не говорят даже друзьям. Особенно друзьям.
К тому времени, как мы вышли, прикупив по дороге ещё пять стаканов кофе, пробка на бульваре неожиданно рассосалась.
Доехали с ветерком.
За два года волонтёрства в каких только чигирях мы не были. Город знали, как свои пять пальцев. Но в этом районе были впервые.
Я назвал бы его скучный спальный район. Новый. Красивый. С многоэтажками, призванными разнообразить стандартную застройку необычной яркой ассиметричной раскраской фасадов. Если бы не два «но». Во-первых, эта навязчивая красота напирала на полуразвалившиеся бараки, кривые заборы и запущенные огороды частного сектора, что уже выселили, но ещё не снесли. А во-вторых, за оврагом догнивали развороченные бульдозерами курганы закрытой городской свалки.
И эта свалка, на краю которой собирались сейчас волонтёры, чтобы начать поиски пропавшей девочки, напомнила, как в моей жизни появились Стефания и Командор.
— М-да, есть где разгуляться, — присвистнул адвокат Олег Князев.
Из нашей пятёрки он приехал последним. Выпрыгнул на утоптанный снег из своего сверкающего хромом джипа. Посмотрел на покосившиеся бараки, как Илья Муромец, приложив руку к бровям. И присвистнул.
Кирилл поприветствовал его кивком, глотая привезённый кофе. Вот кто не выспался, так не выспался. Следователь по особо важным делам, майор юстиции Кирилл Евгеньевич Годунов, он же Кирюха, он же Кир, он же Мент (исключительно уважительно, между нами и с заглавной буквы), судя по всему не спал совсем.
— Есть, — смял он стаканчик и отшвырнул в снег. — Так что рассиживаться некогда.
— Если девчонку убили и прикопали где-нибудь здесь, мы её никогда не найдём, — подтянул горнолыжные штаны Князев.
Он, как и все, был экипирован тепло и по-рабочему, но на нём, подлеце, любая прожжённая телогрейка смотрелась «от кутюр».
Высокий, стройный, длинноногий, зеленоглазый. Блондин. Не знаю кому он что хотел доказать, когда из спорта ушёл в модели, а из моделей — в юристы, но волейбол по нему не плакал, а вот подиум и вся женская часть глянцевой паствы до сих пор безутешно рыдала над его полуобнажёнными фото в труселях известного бренда.
— Откуда столько безнадёги, господин Адвокат, — протянул ему кофе Аркадий. — Ты же вроде не Мент, — кивнул он в сторону Кирилла. — Это ему можно пессимиздить, он другого не видит.
— Так я давно его знаю, господин Ветеринар, — подмигнул Князев. — А с кем поведёшься…
— Ненавижу эти окраины и новостройки, — задумчиво почесал затылок Мент, словно и не слышал их небрежно-дружеский спор. — То ли дело центр. На каждом доме камера. На всех светофорах, на каждом углу. В центре на прошлой неделе девочку семилетнюю похитили прямо у школы. Мать её высадила из машины. Та ей помахала на прощание и до школы дойти не успела: из соседней машины вышел дядя и туда её… — он сделал характерный жест рукой. — Хорошо мальчишка, одноклассник, видел. Прибежал учительнице сказал. И та, дай бог ей здоровья, не отмахнулась. В общем, через час уже засекли, через два — вели по городу. Взяли, когда мужик девочку на руках из машины выносил. Тёпленьким взяли, с поличным. Оказалось, отец, — развёл он руками. — С женой они в разводе, дочку решил украсть.
— Ну вот, я же говорю: Мент, — повернулся к нам известный всему городу Доктор Айболит, Аркадий Рейман, улыбчивый и непрошибаемый. В его мире больных зверушек нельзя быть другим, там выживают только физически и эмоционально выносливые люди. И он словно родился для этой профессии.
— А здесь есть что? — спросил я. — Записи какие?
— А здесь нет ничего. В подъезде камера. Единственная запись, что у нас есть: как девочка выбежала из дома вся зарёванная, — развёл руками Мент. — Ладно, наши подъехали, — оглянулся он на серые жилеты сотрудников «Следственного комитета», — пойдём согласуем план работы с МЧС и начнём.
И пока остальные пили кофе и болтали, я пошёл в сторону свалки.
Из-за деревьев, росших по краю оврага, долетел стук колёс проезжающей далеко внизу пригородной электрички. Стая ворон, вечных обитателей кладбищ и свалок, проводила её громким карканьем, взмыв в воздух.
