– У твоего отца могут случиться неприятности из–за этого.
– Мне все равно, это моя жизнь, не хочу, чтобы какой–нибудь старый лорд трогал меня, лучше уж умереть, уйти в Запредел!
– Что ты такое говоришь! – осекаю, а она сжимает мои ладони своими. – Накличешь призраков!
– А ты видел когда–нибудь Запредел? – продолжает о своем Илена. Она всегда была упрямой девочкой. А стала капризной девушкой.
– Да, – отвечаю сухо, в груди начала пульсировать боль. Детские воспоминания, которые не стереть из памяти.
– Расскажи, какой он.
– Он, как смола, – бормочу. – Черный, идеально ровный, до самого неба. Он как отвесная скала, обрыв. Он пожрал половину Рэи и выжидает. Это сама смерть. Вошедший туда, не возвращается. Я же говорил тебе об этом, мой ожог, забыла?
Она трогает мой шрам на правой ладони, изучает его.
– Ты говорил, что получил этот ожог, когда коснулся Запредела… почему выжил?
– Однажды видел, как человек входил туда. Пока он полностью не скрылся, он был жив, – отвечаю уклончиво.
Шрам полученный мною в детстве никак не связан с Запределом. Это моя тайна, которую не знает даже отец. Что–то внутри не дает сказать правду никому, и я лгу, нагло и нескладно.
– Но если заглянуть туда, – продолжаю я. – То уже не хочется возвращаться. Так рассказывали, не думаю, что это просто выдумки.
– Получается, ты жил рядом с Запределом, – прерывает она. – Оттуда не вырывались дафы?
– Нет, там река, дафы не могут пересечь Великую Аэ, так старейшины утверждают.
– Давай убежим туда, где ты жил раньше? Давай смоемся в Западный Орос? Ты мастер мехаров, тебя везде возьмут, любой лорд тебя примет! А я... я...
– Ты будешь служанкой у лорда, – заканчиваю ее мысль. Чувствую, как она злится.
– А если, – начинает и замолкает.
Ее горячие ладони настойчиво накрывают мои и поднимают выше живота. Мои руки ложатся на ее упругую грудь. Чувствую ее твердые кончики через тонкую ткань. Мы дрожим. Я напряжен, а она замерла настолько, насколько возможно во время дрожи, мягкие ладони Илены не хотят отпускать мои. Чувствую, как колотится ее сердце. Никогда раньше не трогал ее грудь. А сейчас не могу отпустить... Смущенные, мы не можем сказать ни слова. Вечер прекрасен, сверчки и лягушки уже завели свою балладу.
Все же пересиливаю себя и убираю руки. Ей стыдно, чувствую, что она слегка перегнула палку. Мои ладони перекидываются на примятый камыш. Илена молчит. А во мне нарастает что–то звериное, мужское, новое. Желаю узнать Илену, познать в ней женщину. Я люблю ее и хочу признаться в этом. Но шорох в камышах заставляет вздрогнуть нас обоих.
Синий свет ударил прямо в глаза.
– Оп–па–на! – восклицает мужской голос, совершенно мне не знакомый, и я вскакиваю.
Мне страшно. Конное ржание будоражит душу, о Великие! Тут рыцари?! Барон пришел за моей девушкой?!
Илена взвизгнула. Ее кто–то схватил и через мгновение заткнул рот. В сумерках вижу очертания людей, их много. Несколько человек спешивается, двое других подхватывают под уздцы их лошадей. Фонари тускнеют. Хочу отступить на шаг, но что–то очень острое упирается мне в спину. Это лезвие шпаги!
– Без глупостей крестьянин, – раздается грозное предупреждение за спиной. Замираю в оцепенении.
– Что тут у нас? – врывается в шорохи камыша певучий мужской голос.
Это один из тех, кто спешился. Мужчина в широкой шляпе. Лиц не разглядеть. Но я рассмотрел их одежду. Они не рыцари. Среди них женщина, она тоже слезла с лошади.
Илена мычит. Ее щупает мужчина в шляпе. Не могу ничего сделать, тут их десяток, и в меня упирается сталь. Но гнев нарастает, борясь со здравомыслием.
Резким движением рук мужчина разрывает ткань, обнажая ее тело. Она вырывается, стряхивая чужую ладонь у рта, и визжит. Хлесткая пощечина прерывает крики.
– Прыткая сучка, – смеется женщина. По голосу она кажется мне взрослой. Тем временем с Илены срывают оставшуюся одежду. У меня подкашиваются ноги, в одно мгновение я обессилел.
– И очень даже ничего! – восклицает мужчина в шляпе, протягивая свои мерзкие лапы к телу девушки, затем поворачивается ко мне в пол оборота. – Вы тут развлекались? Эй, крестьянин, вдул уже ей?
– Нет, – вырывается из меня дрожащий голос. Позади кто–то хрипло засмеялся.
– Фигура отменная, телосложение такое сейчас редкость, – комментирует третий подошедший к Илене. Меня колотит от страха, уже не могу это скрыть. – Мордашка милая. Девочка, сколько тебе лет?
Вместо ответа она снова визжит. Ей затыкают рот.
– За девственницу Морган даст в три раза больше, – говорит женщина. – Надо проверить. Если не чистая, отдадим ребятам Глока и свалим отсюда. Задешево хлопотать нет смысла. Да и Морган ждать долго не станет.
– Только быстро, – бросает мужчина в шляпе. – Не хватало нам сигнальных костров еще!
В моей груди что–то оборвалось. Ее валят на камыши, подходят еще двое. Илена брыкается, как может. Но их уже пятеро. Ее прижали к земле. Женщина подошла, присела и стала высматривать что–то с фонариком.
– Морды, ноги, раздвиньте пошире, – гаркнула женщина и добавила шепотом. – Тише девочка, тише, просто посмотрю, не волнуйся.
Я готов сейчас разорвать ее голыми руками, но страх сковал мои мышцы. Илена мычит, ноги развели, руки тоже, даже живот придавили, чтобы не двигалась вообще. Она продолжает мычать, чувствую, как разрывается ее горло, она уже охрипла.
– Да ты взмокла малышка, – хихикает женщина. – Чем бы вы тут не занимались, но мы успели вовремя.
После этих слов она выпрямляется и уходит. Илену поднимают, она больше не сопротивляется и не кричит, я не вижу ее лица. Мне ужасно стыдно, что не смог ничего сделать, мне жаль, что бессилен. Камыши поднимаются впереди меня, закрывая ее, вокруг только камыши… силуэты растворяются в камышах. Солнце уже село за горизонт. Делаю шаг и падаю от неожиданно настигшей слабости. В животе горячо. Трогаю его, размазываю ладонями что–то липкое, недоумевая, почему это льется из меня. Теперь холод, кружится голова. Мир без Илены меркнет.
***
Мирэ
Боль. Познание этого мира много звезд назад началось с боли. Не моей, чужой. Чувствовала что–то у другого существа, и оно назвало это болью. Я пробудилась вновь и ищу это существо. Но все, что мне отчетливо известно это – боль.
Я Мирэ. Во мне это отразилось, как понимание себя. «Я – Мирэ», сказало во мне,«я единственная и одна». Этот мир есть в моем отражении, когда–то пришла сюда, но сейчас иное время. Все вокруг такое же, но и другое. Сущности другие, не те, что познавала раньше.
Учусь. Умею ходить, как существа на земле, могу летать, как существа в небе. Но тот, кого ищу, был внизу, он двигался, как земные существа, ему было больно, как им.
