«Думаю, нужно написать отдельную книгу про Малахию».
Пролог
Мальчик, которого поглотил лес
Это была ошибка.
Рашид остался в полном одиночестве посреди леса, который следил, затягивал в свои сети и делал все возможное, чтобы разорвать его на части. В голове юноши крутилась лишь одна мысль: «Это было ошибкой».
«Не переживай, лесу нужны только те, кто обладает магией», – говорила Надя, не отрывая взгляда от Малахии. Рашид не хотел даже думать о том, что именно означал ее тон, когда она произносила эти слова.
Это было ошибкой.
Он похоронил это воспоминание глубоко внутри себя – потускневшее, но не забытое, – что стало еще одной ошибкой. Теперь было уже слишком поздно сожалеть о принятых решениях. Слишком поздно ругать себя за то, что не пошел по другому пути. Когда Париджахан разбудила его посреди ночи и сказала, что они должны бежать, ему следовало сказать «нет». Если бы Рашид знал, к чему приведут все эти политические интриги, если бы оставался тем, кем ему и следовало быть: охранником и пленником. Эти проклятые «если бы» расползались, как паутина, сотнями тысяч разных вариантов. Выбери он любой другой, и его бы здесь могло не оказаться, а то, что было заперто в самом темном углу его сознания, не пробудилось бы от многолетнего сна.
Он продолжал идти вперед, прислушиваясь к хрусту веток под подошвами сапог, и жалел, что у него нет факела или какого-нибудь самодовольного мага крови, который зажег бы в воздухе яркие огни. На мгновение он практически коснулся этой спящей силы, но резко передумал.
Никакой магии. Он – никто. Стражник, пленник, мальчишка из пустыни, потерянный и беспомощный.
Если он останавливался хотя бы на секунду, лианы опутывали его ноги, нашептывая, что ему лучше остаться здесь. Разве ему не хочется узнать, что живет у него под кожей и так отчаянно пытается вырваться наружу?
Рашид разрубал лианы и продолжал идти вперед. Нет, нет и нет. Деревья – массивные и колоссально высокие, как восемнадцать колонн храма, где его прятали в детстве, – все настойчивее преграждали ему дорогу. Между ними уже почти не оставалось свободного пространства, и он понимал, что скоро окажется в ловушке. Видимо, ему суждено умереть здесь.
А Рашид хотел умереть под лучами солнца.
Он вздрогнул, почувствовав скользнувший под кожей предплечья холодок. Юноша сглотнул желчь, когда что-то зеленое и похожее на червя вырвалось наружу, рассекая его кожу. Он моргнул. Стебель. На нем вспыхнули распустившиеся пунцовые, багряные и бледно-сиреневые цветы, с которых капала кровь.
Рашид с трудом сдержал крик, готовый вырваться из его горла.
Хруст. Обернувшись, юноша столкнулся лицом к лицу с существом, которое не мог определить сразу. Он ничего не знал о калязинских монстрах, но этот был ему знаком. Чудовище горбилось, словно стесняясь выпрямиться во весь рост. На человекоподобных руках росли длинные когти, а ноги заменяли оленьи копыта. Голова напоминала олений череп, если бы у оленя было так много… зубов. С его рогов свисали зловонные, гниющие цветы, кишащие червями.
Ох. Теперь он вспомнил нужное слово.
Леший. Страж леса. Надя часто любила угрожать оставить их всех лешему, утверждая, что им управляет один из ее богов.
Рашид не мог представить ни одного бога, повелевающего этим существом. Оно и само походило на какое-нибудь древнее божество. Но у него было очень смутное представление о том, кого калязинцы считали богами.
Сделав шаг назад, он уперся в ствол дерева. Лес окружил его глухой стеной. Бежать некуда. Он прижался к дереву.
Некогда спящие, забытые слова царапали ему горло. Они казались странными, неправильными и необъяснимыми, но все же они накрепко отпечатались в его сознании.
Спасение не придет. Его судьба решена.
«Лес поглощает только тех, кто обладает магией».
Лес проглотит каждого из их проклятой компании, а затем настанет черед всего остального мира. Потому что они освободили его из заточения и он страшно проголодался.
1
Малахия Чехович
«На краю вселенной звучит музыка. Песни Чирнога пробираются в голову, подобно личинкам, которые медленно пожирают сознание. Ведь ослабленная жертва не может сопротивляться».
ВолхожниконМалахия Чехович очнулся посреди окровавленного снега. Холод смерти иглой пронзал его до самых костей, и он лежал неподвижно, закрыв глаза. Лед пропитывал последние лохмотья, оставшиеся от одежды, пока кожа не начала гореть.
Наконец могильный холод отступил, сменившись обычным морозным воздухом, и Малахия вздрогнул, пытаясь прийти в себя. Неужели он?..
Да.
Он умер. Его последним воспоминанием была Надя. Истратив все силы, она хваталась за него, пока по ее щекам текли слезы вперемешку с кровью. А затем наступила тьма. Но не покой.
Малахия боялся шевельнутся, боялся потревожить эту напряженную тишину, которая утянула его за собой. Он не должен был дышать.
Он надеялся, что его пальцы почернели от магии, а не от холода. Малахия спрятал свои железные когти и чуть не вскрикнул от облегчения, потому что все еще мог это сделать. Он не чувствовал себя самим собой, но для него это было привычное состояние.
Здесь он и встретит свою смерть.
Вспомнив, что уже мертв, Малахия моргнул и дотронулся до раны на груди. Она не кровоточила, но на ее месте совершенно точно зияла дыра, ведущая прямо к сердцу.
Он не должен был выжить.
На краю его сознания все еще звучали отголоски запредельного, но он не был готов вернуться в то состояние. Оказалось, что приобретение божественности похоже на лотерею, и хаос – не самый приятный приз. Каким бы сладким ни было предвкушение безграничной власти, боль в костях, которые ломались и меняли свою форму, стремясь прорваться сквозь кожу, ощущалась слишком ярко. Если бы Малахия надавил – совсем чуть-чуть, – то мог бы почувствовать, как становится чем-то большим. Он понимал, что уже подошел к самому краю и следующий шаг приведет к падению, но все же ему хотелось как можно дольше сохранять иллюзорное чувство контроля.
Он убил всего лишь одного бога. Впереди еще столько работы.
«Ну что ж, мальчик», – в сознание Малахии просочился ужасающий голос. У него в глазах потемнело, и из виду исчезли блеклые заснеженные горы с их бесконечной белизной. Не осталось ничего, кроме тьмы.
