Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 81
При всем многообразии набивных постелей совершенно не обязательно было спать на них. Из чего бы ни был сделан такого рода матрас, от соломы до пуха, его использовали и в качестве одеяла. Вероятно, там, где у людей было несколько матрасов, спали между ними.
Поэтому идеальная кровать эпохи Тюдоров состояла из деревянного каркаса со столбами в четырех углах, массивного деревянного изголовья, толстого навеса из ткани и тяжелых занавесок вокруг. Ее основание состояло из туго натянутых веревок, на которых лежала свежая толстая циновка из камыша; поверх нее — соломенный тюфяк, набитый подмаренником вперемешку с небольшим количеством лаванды. Выше располагался тюфяк с оческами и не одна, а две перины, лучшая из которых лежала на самом верху. Это было настолько мягкое, теплое и комфортное ложе, что даже принцесса не почувствовала бы горошину, спрятанную в нижнем слое матрасов. Ансамбль дополняли простыни из тончайшего хлопка, пуховые валики и подушки в хлопковых чехлах, а также одеяла и покрывало с вышивкой.
С такой кровати, бесспорно, было сложно подняться по петушиному крику. Но многие ли были обладателями такого соблазнительного ложа? Трудно сказать наверняка. Если постельное белье, драпировки и кровати вносились в завещание или опись имущества, тогда мы знаем точно, что человек владел ими под конец жизни. Но если их не было в списке, то нельзя утверждать, что у завещателя не было кровати и постельных принадлежностей. Кровати могут, например, просто относиться к общей категории, которую иногда обозначают как «предметы моего домашнего обихода». Кроме того, лишь немногие люди оставляли завещания.
В целом же можно заметить, что такие кровати гораздо чаще упоминаются в конце эпохи Тюдоров, чем в начале периода, и что ими, вероятнее всего, владели состоятельные люди, а не те, кто был стеснен в средствах. В 1587 году Томас и Сара Тейлор, которые жили в Стратфорд-апон-Эйвоне, были обычной городской четой, довольно зажиточной, но не богатой. Они были женаты более четырнадцати лет, у них выжило пятеро детей — Флоренс, Аннис, Уильям, Джордж и Джоан, и еще четверых они потеряли. Томас зарабатывал на жизнь торговлей тканями и имел небольшую мастерскую в доме на Шип-стрит. Там он валял и резал ткани перед тем, как они отправлялись к красильщику. Это был процесс выделки, превращающий неплотную ткань в более приятную и чистую, лучше защищавшую от влаги и ветра. У Томаса и Сары была одна общая кровать с изголовьем, столбами и занавесками, одна раскладная кровать и еще три других. Поверх деревянных рам они могли положить пять тюфяков из оческов, пять покрывал, пять валиков, четыре подушки, пару одеял и две пары простыней. Этого было достаточно для семьи из семи человек. Но не у каждого домочадца был полный комплект постельных принадлежностей, и, конечно, не оставалось ничего про запас. Вероятно, Томас и Сара делили общую кровать с занавесками, с одним тюфяком из оческов и одним валиком. Они также могли расположиться на одной из пар простыней и двух подушках, а сверху положить покрывало. У троих детей могли быть личные кровати, тюфяк из оческов, валик и покрывала, но двум другим, вероятно, приходилось делить их друг с другом. Поскольку младшей, Джоан, было всего лишь чуть больше года, она, вероятно, спала в чем-то вроде колыбели или с родителями. В любом случае большинству детей приходилось обходиться без простыней.
В то же время у служанки в доме Кэтрин Солсбери, тоже родом из Стратфорда, был только тюфяк из оческов, одеяло и покрывало. В описи имущества Кэтрин по порядку перечислены комнаты в ее доме. В ее личной спальне были обычная и выдвижная кровать, в гостевой комнате тоже стояла полноценная кровать, но в комнате служанки, видимо, кровати не было. Даже в конце века многие по-прежнему спали на полу.
Утренняя молитва
Молитва сразу после пробуждения была очень личным делом. Она читалась лично, без свидетелей и желательно вслух. В эпоху Тюдоров утро всегда начиналось с молитвы, хотя ее язык и содержание претерпевали фундаментальные изменения. Христианство почти безраздельно властвовало в качестве объяснительной модели вселенной. Однако природа христианства была самой жаркой темой и средоточием масштабных конфликтов и сдвигов: от католичества к протестантизму, снова к католичеству и снова к протестантизму, и на протяжении всего периода существовало множество вариантов обеих конфессий, порой одновременно. Из-за них люди готовы были нищенствовать, отправляться в изгнание и даже погибать.
Когда в 1490 году скончался Джон Коллан, ювелир из Йорка, он оставил после себя молитвослов на латыни стоимостью всего 6 пенсов, что тогда примерно равнялось двухдневному заработку трудоспособного мужчины. Цена наводит на мысль, что это была старая книга в очень плохом состоянии или же совсем новая, только что вышедшая из-под печатного пресса Уильяма Кекстона, который отпечатал свой первый молитвослов в том же году. 6 пенсов — справедливая цена за свежий молитвенник, изданный Кекстоном или привезенный с континента. С помощью этой книги Джон Коллан мог читать основные службы суточного круга, произнося на рассвете несколько упрощенный вариант лауд. Возможно, он делал это в уединении каждое утро после пробуждения или же руководил общей молитвой в своем доме. В любом случае он читал латинские слова вслух. Поскольку слова были ему знакомы, ему, возможно, лишь изредка приходилось подсматривать в написанный текст.
К началу XVI века такие относительно недорогие молитвословы стали доступнее. В Британии новые издания печатал Винкин де Ворд, а на континенте создавались специальные издания для английского рынка, которые печатались в основном в Париже и в Нидерландах[5]. Благодаря этим новым книгам джентри и состоятельные купцы приобщались к той утренней молитве, которая раньше была прерогативой клира и аристократии. Для всех остальных утренняя молитва состояла в произнесении вызубренных наизусть молитв.
Совет Джона Фитцхерберта, приведенный в начале этой главы, был общепринятым в те времена. В этой книге, написанной прямо перед Реформацией, рекомендуется произносить вслух самое известное латинское благословение: In nomine patris et filii et spiritus sancti, Amen, дополняя его традиционным крестным знамением, а также по желанию дополнять его Отче наш, Аве Мария и Символом веры — перечнем основных христианских догматов. На то, насколько распространенным было такое начало дня, указывает контекст совета Фитцхерберта. Это не выдержка из богословской книги, не отрывок из образовательной литературы для богатых детей: этот совет был адресован домохозяйкам, а сама книга посвящена сельскому хозяйству и методам его ведения.
После разрыва Генриха VIII с Римом утренняя молитва начала меняться. Сначала незначительно, но к 1545 году появился официальный текст молитвы, из которого были вырезаны все ссылки на папу римского и Томаса Бекета и удалено слово «чистилище». Там гораздо меньше внимания уделено Деве Марии. Другой текст использовать было нельзя. В дошедших до нас старых молитвословах недопустимые упоминания часто послушно стерты или вычеркнуты. Раздавались все более настойчивые требования того, чтобы заученные молитвы читались по-английски, а не на латыни. Во время Эдуарда VI в утвержденном списке заучиваемых молитв на первый план вышла «Отче наш» на английском языке, а официальный молитвослов стал напоминать более позднюю «Книгу общих молитв» (Book of Common Prayer). При Марии I вернулась латынь и нечто похожее на молитвослов 1545 года. Однако во время Елизаветы I стало ясно, что чтение одних и тех же молитв по памяти или из молитвенника теряет центральную роль в утренней молитвенной практике. Религиозная литература стала напоминать пространные очерки или проповеди с рассуждениями на определенную тему.
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 81
