Фронтин. «Стратегемы».По дороге из Вечного Города Авл все же простился с войсками. Не потому, что Сенат позволил. А потому, что – кто же ему запретит?
Его бывшие офицеры собрали легионы на равнине у реки Асконы перед городом Тарквинумом, чтобы командующий мог проехать мимо их рядов и в последний раз услышать: «Слава победителю!»
По выражению лиц было видно, что легионеры готовы прямо сейчас топать за Марцедоном на край света и вплавь, по грудь в тине, переправляться через болота. Великое дело – такая любовь. Не каждому дается, а сила, которой она внушена – таинственна по своей природе. Словно боги поцеловали человека в лоб.
Обычно удача командира склоняет сердца воинов в его пользу. Но тут – обратное. Несчастье, явная несправедливость. Фортуна отвернулась, ее колесо крутилось сейчас для других. Авла должны бы забыть. Однако к нему тянулись, именно его видели командиром. Это трогало сердце проконсула. Он то и дело останавливал коня, чтобы окликнуть кого-то из ветеранов. Те подали на оба колена, или доверчиво выходили из строя и приближались к лошади, чтобы в последний раз коснуться сандалии Марцедона.
Друз видел, как из переднего ряда подался старый знаменосец-сигнификатор в накинутой на плечи львиной шкуре. Он пошел впереди Мартелла, неся древко, увенчанное серебряным орлом и перечисляя победы проконсула: Октавия, Беневент, Саганы… На каждое слово войска отвечали дружным ревом, а Валерий вспоминал, потому что пережил все битвы – одну за другой – и теперь не верил, что дорога окончена.
Цвел месяц апрерий, когда травы высоко поднимаются над лугами. С холмов над городом ветром несло бело-розовые лепестки облетавших миндальных деревьев. Несколько из них налипло проконсулу на правую щеку, и тот досадливо стряхнул их ладонью, отчего шрам от уголка губы до уха чуть дрогнул, как большая размытая волна на мелководье спокойного озера. За этот шрам ненавистники в Сенате прозвали Мартелла «секатрис» – Меченый, а толпа сразу переделала в Секутора, тяжеловооруженного бойца на арене. Выходило Марцедон Секутор – что-то вроде Справедливого Потрошителя – едва ли лестно.
Валерий вспомнил, как в схватке у Железных Врат, когда Авл с центурией прорвался к нему на помощь, один из свирепых гирканских псов, в шипастом ошейнике, вцепился другу в щеку. Хорошо хоть не отгрыз все лицо, как шутил потом проконсул: вовремя оттащили. Но его заместитель-опцион до сих пор, уже поседевшим легатом, испытывал холодок, бегущий по спине, когда вспоминал тот день.
– Слава победителю! – надрывались войска.
– Побежденному, – хмыкнул Авл. – Слава побежденному.
Друз сжался: неужели покровитель и сейчас считает себя побежденным? С тех пор, как они покинули Вечный Город, у обоих сильно проветрились мозги. А встреча с легионами все ставила на свои места. Марцедон до сих пор победитель – для этих людей, во всяком случае. До сих пор, опираясь на них, может диктовать свою волю.
К ним подскакал молодой военный трибун с перевязанной головой – видно, пострадал в последней стычке с горными племенами, Пенинский-то хребет совсем рядом.
– Прикажите, и мы все пойдем на Капитолий. Вытряхнем гниль из Сената!
Проконсул одобрительным жестом велел ему ехать рядом с собой. На сердце республики? Пока рано. Но стоило сюда приехать! Стоило посмотреть армию! Где же легаты?
Его немой вопрос был понят.
– Мы сами вывели войска, – как бы оправдываясь, сообщил трибун. – Командиры когорт. Все, кто выше, ускакали в столицу.
Авл только хмыкнул. Он так и подозревал. Легаты – большие начальники, играют в политику, ждут подачек от Сената, хлебных мест. Он ли их не кормил?
– Пусть трибуны первых когорт сдвинутся на одного, – пошутил проконсул. – Займут места легатов. На привале я распоряжусь.
Он резко осадил коня. Валерий со скрытым волнением наблюдал за ним: неужели друг настолько очнулся, что выйдет из повиновения Сенату? Ведь держится как настоящий, а не бывший командующий.
– Солдаты! – голос Авла набрал силу. Его было слышно от первых шеренг до последних рядов, где копилась конница аукзилиев – союзников без гражданских прав, выслуживавших себе место под солнцем Вечного Города. – Солдаты! Мы вместе прошли тяжелые времена гирканских войн. Вместе явились сюда, чтобы обуздать гражданские столкновения, установить порядок и даровать республике мир. Мы сделали это!
Рев тысяч глоток был ему ответом.
– Я никогда не делил добычу на свою и вашу, забирая себе львиную долю.
Что правда, то правда, проконсул довольствовался малым и не раз слышал обидные слова от Папеи, но упрямо делал по-своему.
– Я положил вам жалование по триста сестерциев и платил его. Вы мною довольны?
Снова рев. Кто бы был недоволен? В других легионах платят по 250, иногда по 200. Хочешь свои, преданные только тебе войска – плати.
– Все знают, что я отправляюсь воевать в Болотные земли…
Да уж, новость добежала.
– …и теперь я спрашиваю: есть ли среди вас те, кто готов последовать за мной туда?
В рядах воинов поднялось волнение. Это было видно по тому, как переглядывались легионеры, как переминались с ноги на ногу и толкали друг друга локтями: мол, ты как? идем или нет? – по тому, как наклонились и зашатались позолоченные венки на жезлах-эмблемах центурий в руках у знаменосцев.
– Не могу вам дать времени на размышление. Его было достаточно, когда ускакали ваши легаты, – с заметной издевкой в голосе сообщил проконсул. – Кто готов следовать за мной, сделайте шаг вперед.
Валерий никогда не видел столь дружного исполнения команды. Как будто повинуясь приказу, солдаты сделали шаг вперед.
Старый опцион приподнялся над седлом, привычным взглядом охватив ряды воинов. Справедливости ради, следует сказать, что там и здесь оставались горстки нерешительных. Удержали лошадей и союзники-аукзилии, им нет резона выходить из повиновения Сенату. Но в целом… из семи легионов, расквартированных под Тарквинумом, проконсул уводил с собой пять с хвостиком. Недурно, совсем не дурно.
Интересно, как запоют в Сенате, когда узнают, что с севера республика не прикрыта ничем, кроме гор? А в горах, как известно, дикие племена, готовые поживиться на равнине.
– Господин! Не оставляйте нас, господин! – так кричали люди в городах, через которые проходил их путь. Женщины и дети бежали по сторонам дороги, кидались под ноги лошади, цеплялись Авлу за сандалии.
– Почему простые люди понимают то, что никак не дойдет до наших болтунов в Сенате? – через губу бросил Мартелл. – Уйдут войска, придут варвары. Это же просто. – Он обернулся к одной особенно долго шедшей за его лошадью старухе. – Ты. Подойди. Кто ты?
Та подалась вперед, подобрав края черной паллы[13].
