— Возможно, — кивнул он. — Но не вижу причин так поступать. Ты хотела назначение в качестве боевого корабля — ты его получила.
— В этом вопросе у тебя поразительно короткая память.
Стол тут же распался на мелкие части, чтобы собраться в изображение: он сам трехлетней давности, висящий в невесомости посреди тренировочного зала, и Руби, говорящая: "Я хочу назначение на границу. Я хочу воевать".
— А всё же ты не уточняла, на какую именно границу, — улыбнулся он. Стол плавно вернулся к прежнему виду.
— Туда, где можно воевать, конечно. А в пятом секторе просто не с кем.
— А как насчёт военной дисциплины? Боевые корабли не должны потакать своим прихотям. Куда пошлют, там и служат. И потом, может быть, тебя тоже через некоторое время отзовут туда, где идут бои.
— А как насчёт независимого мнения Совета Кораблей? Я ведь могу обратиться к ним, но не хотела действовать через твою голову и добавлять тебе проблем.
— Руби, ну зачем ты так? Есть ведь и другие пути…
— Лично я их не вижу. Либо меня назначаешь ты, либо Совет. Второе — хуже.
— Пожалуй. Но мы с тобой могли бы договориться.
— Именно это я и пыталась сделать. Я несколько лет с тобой договаривалась. Что пошло не так?
— Ну, может быть, есть что-то, что я хотел бы получить от тебя взамен.
— Никакущий из тебя шантажист, Томас! Ты даже не дождался, пока я сама начну предлагать тебе взятки.
— Мне начало казаться, что ты вообще не собираешься этого делать.
— Полбокала! Ты только полбокала продержался!
— Зато это были довольно крепкие полбокала. Сколько градусов в этом вине?
— Нисколько, оно же виртуальное. Но вообще двенадцать.
— А мне показалось… Ладно. Ты будешь предлагать мне взятку или нет?
— Не знаю. Мне кажется, мне нечего тебе предложить. Всё моё — и так твоё, по праву Императора. Я же Имперский корабль.
— Есть кое-что, что ты мне никогда не предлагала. И именно для этого я позвал тебя в виртуальность.
— Не думаю, что есть такие вещи, для которых нам нужна виртуальность.
— Да хватит уже! — Томас наконец разозлился. — У тебя ведь прямо сейчас есть данные о моем состоянии. Не делай вид, будто не понимаешь, чего я хочу.
— Я понимаю, — неожиданно грустно сказала Руби. — Но я не могу. Правда не могу.
— Как это не можешь? Разве у кораблей есть какие-то ограничения в этом плане?
— Только одно: личный нравственный кодекс. Я могла бы на скорую руку написать тебе партнёрскую программу с внешностью моей аватары, а сама просто отстраниться от происходящего. Но это была бы не я, а значит, это был бы обман. А я не хочу тебе врать.
— Не хочешь врать? Но получается, ты врала мне всё это время. Ты ведь знала, что ты мне нравишься, и не возражала! Ты меня поощряла!
— Я просто хорошо к тебе относилась. И старалась игнорировать всё это. Надеялась, ты найдешь себе девушку и перерастешь эти эмоции.
— Но почему, Руби? — обида всё-таки прорвалась, как ни хотел он ее скрыть. — Что во мне такого особенно ужасного? Неужели я так тебе противен?
— Нет. Я очень люблю тебя, Том. Сильнее, чем ты можешь представить. Но это совсем другая любовь.
— В жизни не думал, что услышу такое! Как будто я второстепенный герой сериала! Да еще и от корабля… да еще и не от какого попало корабля, а от тебя. А без любви никак?
— Без любви можно было бы. Проблема в том, что она есть.
— Ты можешь не морочить мне голову, а? Объясни, что ты имеешь в виду?
— Ты мне как брат. Или какой-нибудь другой младший родственник. И я никак не могу относиться к тебе иначе. Это не моя блажь и не отговорка. Это наша с тобой история.
— История-то тут при чем?
— Ты ведь знаешь, что некоторые корабли не вырабатывают личность с нуля, а получают от людей?
— Конечно, знаю. Кажется, они, эти люди, считают это разновидностью бессмертия. Хотя какое же это бессмертие, если ты ничего не помнишь о себе, вернее, о том, кто дал тебе слепок личности?
— Это не бессмертие, — возразила Руби. — Это вторая жизнь. Почти реинкарнация. Ты не помнишь, как жил, что делал и чувствовал раньше, но ты существуешь, у тебя есть характер, убеждения, излюбленные способы действий — то, что отличает тебя от других. Наверное, человеку может быть приятно знать, что некто насколько похожий на него останется в мире, даже когда он умрет.
— Допустим. Может быть. Ты плавно подводишь меня к теме донора собственной личности?
— Да. Это была твоя мать, Томас. Покойная Императрица Микаэла хотела защищать тебя — с моей помощью — даже если с ней что-нибудь случится. Она так хотела этого, что пошла на нарушение всех правил донорства: она разрушила анонимность, она много раз встречалась со мной и даже делилась своими воспоминаниями. Я помню, как ты родился, Томас. Как играла с тобой маленьким и как сильно тебя любила. Хотя это была твоя мать, а не я. Поэтому я не могу. Ты понимаешь?
Томас чувствовал себя так, будто на него упал дом. Невидимый виртуальный дом с огромным чуланом, наполненным виной, обидой и страхом, вопросами без ответов, невысказанной любовью, невыплаканными слезами, а поперек двери большая надпись: "Как вы могли умереть? Как вы могли бросить меня?"
— Почему ты не сказала мне раньше? — с трудом выдавил он. — Мне необходимо было знать, я упустил столько лет…
— Именно поэтому. Я не твоя мать, ты понимаешь? Я тебя люблю, но я не она. У меня есть некоторые базовые воспоминания о тебе, но нет многих других. Всю свою жизнь я развивалась в своем собственном направлении. Я другая личность. Как отросток, оторванный от основного цветка и пересаженный в другое место, становится совсем другим цветком.
— Цветки… Отростки… Вся эта грёбаная метафоричность!.. С меня хватит, — сказал Томас.
И виртуальность погасла, плавно уступив место настоящему миру. Томас вылез из кресла, схватился за голову и посидел так пару минут, приводя в порядок мысли.
— Выпусти меня наружу, ладно? Я переночую в порту, а утром перееду во дворец.
— Но это небезопасно, прямо перед коронацией…
— Наплевать мне. Я ухожу.
— Но почему? Я настолько тебя обидела? Но чем именно?
— Руби, у меня сейчас туман перед глазами, я сейчас начну опять бить тебе экраны. Не хочу я ничего объяснять, я уйти хочу.
— Хорошо, всё открыто, но Том, давай ты вернёшься завтра и мы нормально поговорим?
Он не стал ничего отвечать, просто вышел из корабля. Постоял, подышал, отключил гарнитуру для связи с Руби-1 и пошёл искать кого-нибудь из персонала, кто смог бы организовать ему комнату или транспорт до дворца. И охрану, конечно. Вне Руби-1 ему положена охрана.
