— Я… я, наверное, в жизни столько не ела.
— По тебе видно. Ты исхудала с последней нашей встречи. Тебя отец что, совсем не кормил?
— Мы жили так, что не было возможности постоянно кушать мясо или хотя бы колбасу. Все чаще макароны, или кашу пшеничную. А я Вам скажу, это то еще удовольствие.
Вилкой наколола один пельмень и, подув на него, с удовольствием откусила кусочек. Это оказалось очень вкусно.
— Нравится?
— Очень, — активно закивала головой и положила в рот второй кусочек. — Я обязательно научусь готовить солянку и пельмени. А Вы их покупаете готовыми?
— Нет, все тот же повар лепит. В полуфабрикатах нет нормального мяса.
Я опустила глаза на полную тарелку пельменей и наколола вилкой еще один.
— Я таких вкусных никогда не ела. Папа вроде работал, но я не знаю, куда он девал деньги. У нас даже в школе долги за неуплату. Ну знаете там, фонд школы, ремонт, и прочее.
Я не знала, с чего вдруг с ним разоткровенничалась, но мне стало так легко и уютно, словно я находилась в семье, где меня любят. Это то, о чем я думала полчаса назад. И пусть это временно, но я хочу хотя бы сейчас побыть немного в гармонии с собой.
— Я все погашу, не переживай.
— Но я же не смогу Вам отдать деньги! — я отложила вилку и отпила немного ароматного чая. Уверена, он не за десять гривен из ближайшего супермаркета. И даже не за пятьдесят.
— Значит, послушай меня, Катюша, — Эльмир отложил свою вилку и посмотрел на меня строгим взглядом.
Я немного сжалась. Не нравился мне его вид.
— Я стану твоим опекуном. Ты будешь жить в другой квартире. Я найду для тебя здесь где-то, неподалеку. С тобой будет жить женщина, которая всегда поможет тебе. Уроки, еда, либо какие-то там женские штучки. Она будет заниматься с тобой. Учебу ты подтянешь. Дальше решишь, куда пойдешь, после школы. И вообще, по мере нашего общения, будешь рассказывать, что тебя увлекает. Найдем для тебя интересные занятия.
— А Вы… Вы будете меня навещать?
— Буду. По мере свободного времени. Извини, — у него зазвонил телефон.
Эльмир поднял трубку и для разговора отошел к большому окну. А я сделала глоток чая и кинула в рот еще один пельмень. Не могла наесться. Я, пожалуй, впервые узнала настоящий вкус мяса.
— Нашли? Понял. Значит, Седой — их крыша. Да! Договорись о встрече. Пусть отвечает за своих людей.
Глава 3До сих пор мне было не по себе от того, что я увидел в ванной комнате, и от слов Кати. Мне было безумно жалко ее, ведь в свои пятнадцать лет она видела столько, сколько многие за всю жизнь не проходят. Она испытывала боль и одиночество, и пусть о последнем она мне не рассказывала, но я мог видеть это по ее глазам. Девчонке не хватало любви. И лишь Маша, как я понял, ее подруга, дарила ей эту любовь. Ведь не зря Катя ее упомянула в разговоре?
Повернув на главную дорогу, я с дури ударил по рулю, вспоминая, с какой жадностью Катюша ела пельмени. Это же еб*нуться можно! Она впервые ела нормальные пельмени!
Нет, надо купить мясо и приготовить хорошие стейки. Чтобы она сполна насладилась едой. Откормлю ее, точно откормлю.
Отец, гнида паршивая! Ну как же бл*дь так, не кормить своего ребенка.
Да мне одного взгляда хватает понять, насколько Катя несчастна.
Мне было трудно, когда я потерял родителей, но они меня любили, всегда со мной занимались, воспитывали, и я не помню ни одного раза, чтобы они на меня кричали. И такие же родители должны были быть у Кати.
Но реальность оказалась куда сложнее. Матери вообще нет, и девочка даже ни разу ее не видела. А отец… вот тут я не осмелился сказать всей правды. Понятия не имел, как она отреагирует на то, что ее отец — картежник, и просто как последний идиот просрал их квартиру.
Я был зол на этого мудака. Что если бы не я? Улица, детдом или вообще какой-нибудь притон ждал бы девчонку? О чем думал человек, который попросту проигрывал все деньги? Неужели азарт настолько поглотил его мозг, что он даже не подумал о своей родной дочери? О девочке, в которой течет его кровь.
Пусть у нее мать и шлюха, хотя это еще не доказано. Но ты ведь должен отвечать за человека, которому подарил жизнь! Но, по всей видимости, он не думал ни о чем, кроме карт и денег.
Я еще не успел спросить, где была Катя во время убийства, потому что понятия не имел, как об этом говорить с подростком. Меньше всего я хотел, чтобы эта ситуация повлияла на ее психику. А в остальном же я готов взять на себя ответственность. Она вырастет достойным человеком и самой лучшей женщиной.
Я обо всем позабочусь.
— Доложите Седому, что Бекетов приехал, — произнес я, оказавшись в приемной офиса «Старт».
Седой — это не прозвище, Седой — это фамилия.
Человек из криминального круга. Конечно, об этом знают единицы, иначе бы в городе сложилась совершенно другая, неспокойная ситуация. А у нас не девяностые.
Я знал этого человека лишь заочно, и то благодаря дяде.
Люди из бизнеса Седого боялись, ведь тот мог подгрести под себя любую контору. Он был профи находить различные лазейки. А я не был дураком и не собирался с ним конфликтовать. Наоборот, я сам лично хотел, чтобы он протянул мне руку. Не помощи, нет. Мы должны быть с ним не друзья, но и не конкуренты. Как бы мне ни был неприятен этот человек.
— Проходите, — произнесла секретарь и рукой указала на дверь.
— Спасибо, — кивнул и, не обращая внимания на ее красивые глаза, прошел в кабинет. — Добрый день, Олег Вениаминович. Меня зовут Эльмир Дамирович Бекетов. Надеюсь, не слишком нарушил Ваши планы?
— Добрый, Эльмир Дамирович, — кивнул мужчина лет пятидесяти, осматривая меня внимательным взглядом. — Я знаю, кто Вы, и только поэтому не отказал.
— Да, Вы знакомы с моим дядей…
— Не только. Присаживайтесь, — медленно указал рукой на кресло, стоявшее около стола сбоку.
Я прошел по кабинету, не сводя с мужчины взгляда, и присел на предложенное место.
— Итак, с чем пожаловали? — он сложил руки в замок и все так же пристально смотрел мне в глаза.
— Кострецкий, Михальчук и Онищенко, — я произнес три фамилии, и лицо Седого тут же стало каменным. — Вижу, Вы понимаете, о ком я говорю.
— Каков вопрос?
— Эти люди убили человека. Вчера утром.
— Убили, значит, было за что.
— Я Вас понимаю, — кивнул я и продолжил в том же тоне: — но есть границы, за которые переходить нельзя.
— Конкретику хочу.
— Обойдемся без имен. Они обидели очень важного для меня человека.
