Иногда я спускалась с балкона вместе с Карлоттой и пробиралась через лабиринт высоких мужчин в темных костюмах. Почти никто не обращал на меня внимания, будто я была невидимкой. Меня замечали только слуги, но к тому времени, как мне исполнилось семь лет, они перестали бояться маленького Вихря и относились ко мне скорее как к досадной помехе.
Небольшой рост не позволял мне рассмотреть, кто находится за людьми, но я слышала звонкий мамин голос, который то удалялся, то приближался ко мне, приветствуя каждого клиента с таким радушием, будто она встретила друга после долгой разлуки. Она мягко укоряла тех, кого давно не видела, и они чувствовали себя польщенными, оттого что она по ним скучала. Я смотрела, как она скользит между мужчинами, а те соглашаются с каждым ее словом. Если двое мужчин имели противоположные мнения, она не принимала ничью сторону, но выражала взгляды, лежащие за их пределами, и, словно богиня, примиряла спорящих и заставляла их прийти к согласию. Она не переводила их речи дословно, но меняла интонации и выражала интерес к сотрудничеству.
Она прощала оплошности, которые были неизбежны при общении между представителями разных наций. Я помню один вечер, когда я стояла рядом с матерью, а она представляла владельца британской фабрики, мистера Скотта, банкиру по имени Ян. Мистер Скотт начал беседу с рассказа о том, как выиграл в этот день на скачках. Он продолжал с воодушевлением говорить о своих ставках. К сожалению, мистер Ян превосходно говорил по-английски, поэтому мать не могла сменить тему.
— На ту лошадь ставили двенадцать к одному. Но на последней четверти мили она начала перебирать ногами так резво, что не снижала скорости до самого финиша, — мистер Скотт прикрыл глаза, будто снова мысленно воспроизводил картину скачек. — Она обошла ближайшую лошадь на пять корпусов и пришла первой! Мистер Ян, а вы любите скачки?
— Я не имел удовольствия присутствовать на них, мистер Скотт, — с непроницаемой вежливостью ответил мистер Ян. — Как и любой из известных мне китайцев.
— Тогда мы должны отправиться туда вместе, — бодро ответил мистер Скотт. — Возможно, завтра?
— По законам Международного сеттльмента[8] вы можете взять меня туда только в качестве слуги, — со всей серьезностью ответил мистер Ян.
Улыбка мистера Скотта испарилась — он совсем забыл об этом запрете. Он обеспокоенно глянул на мать, а та лукаво заметила:
— Мистер Ян, тогда взамен вам придется взять мистера Скотта в китайский город-крепость[9] в качестве рикши и усердно погонять его, чтобы он бежал к воротам так же быстро, как его лошадь — к финишу. Услуга за услугу.
Они добродушно рассмеялись, а потом она заметила:
— Все эти разговоры о скорости и спешке напомнили мне, что нам нужно торопиться, чтобы получить разрешение на судоходный маршрут через Иокогаму. Я знаю человека, который может в этом помочь. Может быть, мне стоит завтра послать ему записку?
На следующей неделе ей пришли три денежных подарка: один от мистера Яна, другой, побольше, — от мистера Скотта, а последний — от чиновника, который помог им подкупить нужных людей и получил от сделки свою долю.
Я видела, как она очаровывала мужчин. Они вели себя так, будто были в нее влюблены. Однако они никогда не признавались в своих чувствах, какими бы сильными те ни были. Их предупреждали, что она не поверит в искренность их чувств и посчитает, что они хотят получить ее благосклонность нечестным путем. Мать пообещала, что если они попытаются завоевать ее сердце, она запретит им посещать «Тайный нефритовый путь». Она нарушила это обещание только ради одного человека.
@@
От балконов шли два коридора, а между ними была гостиная, где мы обычно ели. На другой стороне полукруглой арки находилась более обширная комната, которую мы звали «семейным залом». Она была обставлена мебелью в западном стиле, а еще там стояли три чайных столика и ряд кресел. Здесь мать встречалась с портным или башмачником, сборщиком налогов, банкиром и другими посетителями, кто приходил со скучными делами. Время от времени здесь устраивались шуточные свадьбы между куртизанкой и клиентом, заключившим контракт как минимум на два сезона. Когда в комнате не велись дела, а чаще всего так и было, облачные красавицы пили там чай, ели сладкие семечки и сплетничали о клиенте, который никому не нравился, или о новом ресторане с изысканной западной кухней, или о падении репутации куртизанки из другого дома. Они относились друг к другу как сестры, связанные общими обстоятельствами, домом и временем их недолгой карьеры. Они поддерживали друг друга, успокаивали, а еще препирались по мелочам — к примеру, обсуждая общие расходы на еду. Они ревновали друг к другу, но в то же время при необходимости менялись заколками и браслетами. И они часто рассказывали одну и ту же историю, как их разлучили с семьями, а потом вместе рыдали, разделяя общее горе. «Никому не пожелаешь такой горькой судьбы» — в этом они были единодушны, и второе, в чем они соглашались: «Черт бы побрал этого шелудивого пса!»
Коридор вел во внутренний двор между двумя большими крыльями здания, внутри каждого из которых находился квадратный внутренний дворик меньшего размера. Слева располагалось юго-западное крыло, где жили облачные красавицы. С четырех сторон малый двор окружала крытая галерея, из которой куртизанки попадали в свои комнаты. Куртизанки низкого ранга жили в комнатах ближе к коридору, что ухудшало их приватность: другим девушкам приходилось ходить мимо их дверей и окон. Куртизанки высшего ранга жили в наиболее удаленных от общего коридора комнатах и, соответственно, пользовались большей приватностью. Каждая комната делилась на две части: по одну сторону высокой решетчатой перегородки облачная красавица и ее гость могли поужинать вдвоем, а за перегородкой находился будуар. Окно его выходило во внутренний двор и идеально подходило для любования луной. Чем популярнее была красавица, тем лучше обставлялась ее комната — часто на щедрые подарки от поклонников и покровителей. В будуарах, в отличие от салона, преобладал китайский стиль. Покровителям не хотелось гадать, на какой диван присесть, чтобы покурить, где можно облегчиться, а где прилечь отдохнуть в случае усталости или для того, чтобы немного расслабиться.
Мама, Золотая Голубка и я жили в северо-восточном крыле. У матери были отдельные комнаты по обеим сторонам здания. В одной находилась спальня, в другой — кабинет, где они с Золотой Голубкой обсуждали гостей вечернего приема. Я всегда присоединялась к ней на позднем обеде и оставалась в ее спальне, пока она готовилась к приему, и это время дня было для меня самым счастливым. В эти редкие совместные часы она могла расспрашивать меня о предметах, которые я изучаю, часто дополняя мой рассказ интересными фактами. Она старалась разузнать о моих шалостях: что я натворила такого, что одна из служанок захотела покончить с собой; почему я нагрубила Золотой Голубке или как порвала очередное платье. Я высказывала ей свое мнение о ее очередной шляпке, о новой куртизанке, рассказывала о последних выходках Карлотты или еще о чем-нибудь, что считала важным для ведения хозяйства.
