Меня не совсем ласково поместили в чрево чёрного внедорожника, строго велев сидеть и не шевелиться, после чего громко хлопнули дверью и начали обходить автомобиль. Я с мазохистским удовольствием наблюдала за тем, как напряжённый Орлов на мгновение замер перед капотом, подняв голову к небу и запустив пальцы в свою густую шевелюру тёмных волос, явно пытаясь успокоиться. Успокоиться - это хорошо. Успокоиться - это просто замечательно. Успокоиться - это шанс (для меня) пережить надвигающийся разговор.
И чтобы хоть немного расслабиться, я начала прикидывать, какова же всё-таки вероятность, что всё пройдёт не так страшно, как я себе придумала? 50 на 50? Ну ладно, ещё 20% можно накинуть в пользу благополучного исхода, в конце концов, Лёшка хоть и нервный, но не псих. И помнится мне, что с ним всегда можно было прийти к общему знаменателю. Итак, почти 70% за то, что я выживу. Ещё 15% добавит уголовный кодекс. И того 85% за жизнь. Что ж, вполне неплохо, а если разреветься прямо сейчас, то и вовсе можно отделаться малой кровью и обойтись без скандала.
Можно было бы, если бы не один (вернее, два) маленький такой нюанс… Вот только про них говорить Орлову я не планировала от слова “совсем”, ибо выстроенный мною график выживаемости при появлении дополнительных сведений слишком быстро устремлялся к нулю. А жаль...
Пока я сходила с ума со своими цифрами (а в отличие от людей, они не подводили меня никогда), Лёша наконец-то сумел совладать с собой и абсолютно непроницаемый забрался в свой автомобиль. Я хоть и вжалась в угол между сиденьем и дверцей, увеличивая расстояние между нами, но как такового страха не испытывала. Скорее, лёгкую панику, замешательство и совершенно неуместное желание коснуться его кожи, покрытой мурашками, чтобы проверить, насколько он замёрз.
— Ты бы оделся, — между делом заметила я. — Осень же. Ещё заработаешь воспаление лёгких...
Комментировать как-либо услышанное он не собирался, лишь слегка повернул голову в мою сторону и бросил выразительный взгляд, требующий, чтобы я хоть немного помолчала. Ну и ладно, не очень-то и хотелось.
Мы ещё немного посидели в тишине, и всё это время я продолжала жадно рассматривать Орлова. Со мной вот всегда так, все нормальные люди в моменты неловкости стараются прервать зрительный контакт, отвести глаза в сторону, я же, наоборот, предпочитала впиться взглядом в свою “жертву”. Привычка родилась ещё в детстве, когда в сложных жизненных ситуациях я абстрагировалась от происходящего, не слушая своего собеседника, вместо этого прикидывая в уме, насколько черты его лица являются пропорциональным. Помнится, как однажды я умудрилась заявить своему сосадничнику (или как называют тех, кто ходил с тобой в один детский сад?), что его сложно назвать красивым из-за несимметричных черт лица. Между прочим, я даже обосновала, уповая на теорию “Золотого сечения”. Но мальчик оказался впечатлительным, и из всего сказанного он услышал только слово “некрасивый”, переделав его в урод. Ох и скандал же тогда закатила воспитательница, оказавшаяся между делом родительницей этого пресловутого мальчика, поставив моих родителей перед фактом, что я унижаю “сосадничников”.
Папа стойко выслушал все претензии, после чего предельно спокойно попросил меня повторить всё, что я сказала. Ну я и повторила, слово в слово.
— Вот видите, ребёнок вам про самого Пифагора, а вы… — Борис Игнатьевич махнул рукой на присутствующих и, одарив их настолько разочарованным взглядом, что будь мы в Японии времён самураев, все сочли бы за благо сделать харакири, взял меня за руку и вывел из помещения группы.
Больше я в этот садик не ходила. Впрочем, как и в любой другой.
Но, кажется, мы не об этом. Ибо я всё ещё продолжала сидеть в машине с полуголым Орловым и не совсем адекватным взглядом разглядывать его. К счастью для Лёшки, с пропорциями у него всё было в полном порядке, не считая несколько длинноватого носа, что только придавало некоторой перчинки всему его виду.
— Когда ты собиралась сказать? — в итоге огорошил меня сей “пропорциональный”. И, увидев моё замешательство, тут же уточнил. — Ты же собиралась мне сказать?
Ой-ой, вопрос был опасный, и я невольно начала нащупывать дверную ручку у себя за спиной, готовя почву для побега.
Пауза затягивалась, зрачки моих глаз понемногу расширялись, притом что перестать смотреть в Лёшино лицо у меня просто не получалось. Он хмурился. Я паниковала.
— А с чего ты решил, что он твой? — решила попробовать быть стервой, рассчитывая, что собеседник просто предпочтёт со мной не связываться, а тем более — иметь общих детей. Никаких сил думать о возможной беременности, а особенно обсуждать это с ним, у меня попросту не было.
— Альбина, сколько мы знакомы? — холодно отчеканил Алексей.
— Двадцать девять лет, два месяца и шесть дней, — на автомате отчиталась я.
Не подумайте, что я специально считала, но такие штуки порой происходили вопреки моим желаниям.
Он всё-таки охренел. Надо, кстати, будет посчитать, который раз за этот час, а то вдруг слишком много, а мне потом ещё и переживай за состояние его сердца. Я тут недавно читала, что инфаркт заметно помолодел и…
— Так вот, я знаю тебя дофигищу лет, и ты думаешь, я не научился видеть, когда ты мне врёшь?!
Утверждение было несколько спорным. Я бы даже сказала, что в корне неверным, но в моих интересах было, если он и дальше продолжит заблуждаться.
— Нуу… мы давно не виделись.
Кстати, чистейшая правда, наши встречи за последние пятнадцать лет можно было пересчитать по пальцам.
— Хорошо, — зло выплюнул Орлов. — Как много мужчин у тебя было за последнее время?
Бестактность вопроса заставила меня смутиться, потом вспыхнуть от негодования, а в конце и вовсе разозлиться.
— Слишком размытые условия задачи!
Лёха кивнул головой.
— Ладно. Альбина, с каким количеством мужчин у тебя был секс в течение последнего года в пределах нашей планеты? Достаточно конкретно? Или более конкретные числа задать?
Вот гад же! Я даже фыркнула злобненько, недовольная тем, что меня методично загоняли в угол. Мозг судорожно метался в поиске выхода.
— Можешь ещё мне рассказать про непорочное зачатие, — услужливо подсказал Орлов приторным тоном.
— ЭКО! — радостно нашлась я, мысленно благодаря его за подсказку.
— Да, и именно поэтому ты прятала тесты на беременность в стиральной машинке?
Спорить было бессмысленно, но я всё равно продолжала держаться, гордо задрав нос кверху.
— Ну?
— Что “ну”?
— Со скольким количеством…
— Ладно! Ладно! — взвилась я и зачем-то ударила Лёшку по пальцу, которым он водил перед моим лицом, акцентируя моё внимание на отдельных словах. — С одним!
Признаваться было не то чтобы стыдно, но как минимум неудобно. Да и вообще, согласитесь, звучало это как-то жалко. За год — один мужик. Кстати, спасибо, что он ограничил свой вопрос одним-единственным годом, а то признаваться в полном отсутствии личной жизни на протяжении N-ного количество лет было бы уж совсем… печально.
