Разведчика Муртазина погубили свои. Он склонил к миру банду численностью до ста человек, которая с полным вооружением шла сдаваться советскому командованию к назначенному Карханом месту и имела от него пропуск. На пути банды, в ущелье, устроили засаду и всю положили. Кархан среди полевых командиров был объявлен провокатором, и скоро его обезображенный труп подбросили к блок-посту у Кандагара. Эти сведения генерал Дрыгин получил в восемьдесят седьмом году уже в Армении.
Помнится, отправляясь в свои походы, Муртазин привешивал в паху специальную пластиковую мину, а когда потерял ее — гранату «Ф-1», которая вечно растирала ему мошонку до крови. Захватить живым его было невозможно…
А вот поди ж ты, оказывается, живой, здоровый и цветущий! И кроме всего — именно он гость, принять и приветить которого просил полковник Сыч. Другого просто быть не может! Но знает ли об этом сам Сыч? Знает ли, что за гостенек должен наведаться?! Известно ли ему о воскрешении Кархана?
— Глазам своим не верю, — усаживая гостя, балагурил дед Мазай. — Какими судьбами? Из каких краев?.. Впрочем, давай сначала выпьем!
— Так будет правильно, — заметил Муртазин. — Как в сказке: напои, накорми, в баньке вымой, а потом и спрашивай.
— Ну, баньки у меня нет, — генерал налил коньяку. — Все остальное будет.
— Но лучше не спрашивай, — поправился он, пригубив рюмку. — Должно быть, слышал, меня в Афгане подставили. Вся последующая жизнь отсюда и вытекает… Живу сейчас в Саудовской Аравии, женат, служу в крупной нефтяной компании, занимаюсь бизнесом. Хорошо живу, в России теперь бываю часто, подолгу, так что и ностальгией не страдаю.
Кажется, он говорил правду: самоуверенность и спокойствие были тому доказательством. Значит, следовало вести себя с «обратным знаком» чувств…
— А не боишься, что кто-нибудь из-за угла, из кривого ружья, с контрольным выстрелом в затылок? Или в собственном доме, под пальмой, альпенштоком?
Муртазин тихо улыбнулся, устраиваясь на ящике, поставленном вместо стула.
— Некому, Сергей Федорович. Руки стали короткие. Сами себе отрубили. Твои бы ребята смогли, да где они ныне?.. И ты сидишь на даче, в селе Дубки. Эх, начальнички, пальцем деланные! — Он искренне озлился. — «Вымпел» сжечь, «Молнию» погасить!.. Да лучше бы пару танковых дивизий под автоген пустили, идиоты!
— Ну, ты преувеличиваешь, Кархан! — заметил дед Мазай. — Конечно, мне приятно слышать… Но не переоценивай наших скромных возможностей.
Муртазин пропустил это как бы мимо ушей, задумчиво подвигал рюмку с коньяком по новенькой клеенке.
— Я тогда во Франции был, — без всяких прелюдий начал вспоминать он. — Целый день возле телевизора просидел… Смотрел и, как ты сейчас, глазам не верил. Танки в центре Москвы бьют по Дому Советов! Вертолеты кружатся с ракетными подвесками! Голливуд бы такого не потянул… А потом слышу: «Альфа» проявила потрясающую самостоятельность! Наплевала на все приказы! Пошла спасать русских людей! Остановила огонь такой армады, всем начальничкам рот заткнула. Ну, думаю, где матушка «Альфа», там и ее детки. Но про вас — ни слова. А я ждал, может, хоть название промелькнет. Тебя вспомнил…
Дед Мазай выслушал горькую его речь, однако как бы тоже не услышал ее, не сосредоточил внимание, не пустился в воспоминания, а Кархан, кажется, хотел разговорить его на предмет гибели «Молнии».
— И все-таки, брат, ты зря теряешь бдительность, — после паузы заключил он. — Семерочники наверняка пасут тебя по всей России. Будет команда — сделают пиф-паф.
— Не пасут, проверял, — Кархан говорил уверенно и был прав. — К тому же, Сергей Федорович, ты первый человек, которому я открылся. А легенда у меня, как всегда, надежная и документы подданного Саудовской Аравии. Но ты же меня не узнал! А мы вместе работали, можно сказать, под одной шинелью спали. Я же хороший профессионал, товарищ генерал?
— Слов нет, — согласился дед Мазай и наполнил рюмки. — Давай за профессионалов! Как мне это жлобье надоело, кто бы знал!
На сей раз Кархан выпил до дна, без излишней волокиты наколол вилкой тефтелю и с удовольствием съел. Генерал придвинул к нему тарелку с пластинками копченого сала: помнится, возвращаясь из одиноких «волчьих» походов, он был худым, иссохшим, вечно голодным и с волчьим аппетитом набрасывался на сало, обыкновенное солдатское, сверкающее от пересохшей колючей соли. Сейчас же поглядел с сожалением, улыбнулся, отодвинул тарелку.
— Отвык я, Сергей Федорович… И привыкать снова ни к чему. Мусульманин!
— Как хочешь! — засмеялся дед Мазай и сделал себе увесистый бутерброд с салом. — А я если выпью — мне жена не успевает подавать.
Он не хотел подгонять гостя, выводить его на «тему»: если он лепит исключительное доверие, значит, сам скажет причину, зачем пожаловал. Инициатива может насторожить его, к тому же не исключено, что их неторопливый разговор сейчас слушал кто-нибудь третий, как ни крути, а Кархан пришел сюда не по собственной воле, не он заказывает музыку, и платит не он, бывшему «грушнику» доверили вербовку, перед тем нашпиговав его инструкциями. И нет тут ни единого не взвешенного слова.
Муртазин встал, побродил по мансарде, остановился возле двери, ведущей на маленький балкончик, висящий на кронштейнах. За стеклом уже было черно…
Интересно, как он выглядел сейчас в окуляре ночного прицела сидящего на сарае снайпера?
— Хорошо у тебя тут, — вдруг сказал Кархан. — Тихо, прохладно, весна… И предощущение долгого лета! Только дача не генеральская! С улицы еще ничего, но внутри — холодный склеп.
— Ремонтировать приехал, — сказал дед Мазай. — К отпускам домашних надо все сделать и огород посадить. А что еще надо пенсионеру?
— Пенсионер, — усмехнулся Кархан. — Ты моложе меня!
— В вашем буржуйском государстве эксплуатируют человека до самой смерти, а в нашем дают спокойный заслуженный отдых.
— Ну-ну, — подытожил Муртазин и сел на свой ящик. — Нет, честное слово, такое может быть только в России! Специалиста высшего класса, с уникальной профессией, генерала, выбросить на улицу, и будто бы ничего не случилось… Потрясающая страна, фантастически талантливый народ! Скоро весь мир полетит за Россией, как чайки за кораблем, и весь мир будет питаться только отбросами и будет сыт и доволен.
— Во мне патриотические чувства просто пылают от такой лести! — захохотал дед Мазай. — Хотя если серьезно, то ты где-то прав.
— Не где-то, а прав! Ты бы пожил среди мудрых, но, увы, убогих талантами народов Востока и все бы понял. Да и не только Востока… Знаешь, Сергей Федорович, творческий потенциал человечества губят две вещи — жаркий климат и благоустроенная потребительская жизнь. А спасает и увеличивает только одно — холод. На жаре и в неге разжижаются мозги — испытал на себе. Извилины расплываются… Приеду в Россию, особенно в среднюю полосу или Сибирь, — голова несколько дней трещит, а потом такая ясность мысли, такая четкость мироощущения… Только нет радости бытия.
