Горовацкий с Поволяевым переглянулись, и Борис Юрьевич медленно кивнул.
— Инга, ты только сделай что-нибудь. Прошу тебя.
— Я постараюсь, — буркнул она. Этот разговор оставил после себя крайне неприятное впечатление. А Инге еще работать и работать сегодня.
***
— Сань, — Инга отхлебнула безнадежно остывший кофе. — Сань, ты умный человек, скажи мне, как я дала себя втянуть во все это бл*дство?
Саша молча посмотрел на ее унылое лицо и так же молча достал из ящика стола бутылку.
— Алтайский бальзам, — пресек он ее возражения. — Тебе надо. Сейчас кофе горячего соображу.
— Вряд ли алтайские травы помогают от глупости, — пробормотал Инга, провожая взглядом прошедшего к кофемашине Саню. Допила одним глотком холодный вязкий кофе и подперла рукой щеку.
— Что, трудный был разговор? — Саня, зарядив кофе, присел рядом.
— Да не в разговоре дело… — Инга положила голову на руки. — Там тухляк, понимаешь? Ярик, чудо наше солнцеликое, загнал проект в глубокий анус исключительно силой своего могучего интеллекта. И надо было делать откат и… — она вздохнула. — Надо было разрешать сложившуюся ситуацию административными методами. Но Горовацкий решил, что я Дед Мороз и могу сделать чудо.
— Что, не получается чудо? — Саня поставил перед ней дымящуюся кружку.
— Сезон чудес кончился еще пару лет назад, — еще раз вздохнула Инга. — Когда я уже это пойму? Нет же. Повелась, как ребенок. «Инга, ну ты же умница, ну у тебя же есть знакомые ребята в «Пентакле», ну ты же обязательно что-нибудь придумаешь». Господи, проект с ахулиардным бюджетом, пафоса и рекламы — хоть жопой жуй. А в итоге что? В итоге я сейчас вынуждена делать заплатку из говна и палок. И, скорее всего, я ее не сделаю. Сань, почему я регулярно вляпываюсь в это дерьмо? Ведь в который уже раз. Как в прошлом году на «Земексе». Как в позапрошлом году… почему я все время оказываюсь в роли того, кем закрывают дыру?!
— Вопрос риторический? — сочувственно вздохнул Саня.
— Он самый, — мрачно подтвердила Инга. Повернула голову. — О, калифорнийцы мои проснулись. Пойду пытать спецов по легаси-коду. Авось в Калифорнии сезон чудес не весь кончился.
***
«Человек, о котором вы спрашивали, прибыл в офис»
Павел пару раз моргнул, пытаясь понять, о чем пишет секретарь. Залип в текучке и совершенно потерял счет времени. Посмотрел на часы — половина девятого. Кому он мог назначить прийти в такое позднее время? А потом сообразил.
Дубинина.
Рано вы сегодня, дражайшая Инга Михайловна.
Павел встал, повел плечами раз, другой. Наклонил голову в одну сторону, в другую. Засиделся, спина затекла. Надо сходить в «обезьянник», проверить, что там происходит. Потянулся было к пиджаку, повешенному на спинку кресла — и оставил его там висеть. И даже галстук ослабил. Душно. Почему-то душно.
В приемной секретарь с дивным именем Лаура ставила рекорды пасьянсов. Окошко она поспешно свернула, но об угле бокового зрения генерального директора «Т-Телекома» ходили легенды. Лаура с видом пай-девочки положила руки на клавиатуру и стала изображать бурную деятельность. В девять вечера, самое время.
С секретаршей у Павла был полный неконтакт по всем фронтам. Ему не нравилось, как она работает, говорит, выглядит. Даже запах ее духов раздражал. Но она была именно тем сотрудником, которого Павел уволить не мог. Потому что досталась она Паше по наследству от предыдущего генерального. И Паше прозрачно намекнули, что трогать ее нельзя. Павел был стопроцентно уверен, что Лаура регулярно докладывает его тестю обо всем, что ей становится известно. Именно поэтому Павел делал все, чтобы ничего важного не становилось достоянием внимания Лауры.
— Вы можете идти домой, Лаура, — бросил Павел уже на выходе из приемной.
— Спасибо большое, Павел Валерьевич!
За его склонность работать в любое, включая самое неурочное, время, сотрудники Павла тихо ненавидели. Даже несмотря на то, что сверхурочная работа материально компенсировалась. Но отношение коллектива к собственной персоне Павла Валерьевича Мороза не интересовало — пока это не отражалось на производительности труда.
Офис был пустой и темный. Где-то за спиной слышался стук каблуков Лауры, которая спешно собиралась домой — пока шеф не передумал. Павел нажал на кнопку лифта. У Лауры все же должно хватить ума не слишком торопиться с уходом и дать Павлу уехать на лифте в одиночестве.
Так и случилось.
Этаж «обезьянника» светился все тем же спейсом, что и вчера. Не пойми с чего Павел вдруг изменил походку, стал ступать на носок, чтобы звук шагов выходил почти бесшумным. Ну просто крадущийся тигр, затаившийся дракон. Павел Мороз в роли тигра, Инга Дубинина — в роли дракона. Паша с изумлением почувствовал, что улыбается.
Охренеть как смешно, да. Поздний вечер, пустой офис, накрывающийся медным тазом многомиллиардный проект. И только двум людям во всем здании «Т-Телеком» есть до этого хоть какое-то дело. Генеральному директору и второму, по сути, рядовому сотруднику «Ди-Диджитал». Единственному, который в состоянии что-то сделать.
Незамеченный «крадущийся тигр» остановился в дверях спейса. По которому задумчиво бродил из угла в угол «затаившийся дракон». Руки девушки были перекрещены поверх груди, а ладони засунуты подмышки. Она, низко склонив голову и не спеша, описывала круги по спейсу, периодически на ходу пиная ножки стульев и столов. Темные растрепанные волосы, джинсы, кеды — все как вчера. Паша привалился плечом к дверному проему и принялся наблюдать.
Его не замечали и картина не менялась. Дубинина все так же бродила кругами, погруженная в глубокую задумчивость и что-то бормотала себе под нос. Наконец она остановилась перед столом, на котором стояла пепельница, наклонилась к монитору. Потом перевела взгляд на листок, лежащий рядом — весь мелко и неаккуратно исписанный
— Почему же ты, зараза такая, не хочешь работать?..
— Мне тоже интересно — почему? — подал голос Павел.
Девушка резко выпрямилась, а со стола упала и покатилась по полу ручка.
— Это опять вы! — с раздражением выдохнула Дубинина.
— Я, знаете ли, здесь работаю, — Паша прошел внутрь спейса, поднял ручку, вернул ее на стол.
— Какая жалость, — пробормотала девица. Паша едва не рассмеялся. Он вызывал разные эмоции у женщин. Его могли тихо ненавидеть или безмолвно восхищаться — цену своей мужской привлекательности Паша прекрасно знал. С ним могли открыто кокетничать или так же неприкрыто его бояться. Но вот такое откровенное раздражение в свой адрес Павел Мороз видел впервые. И это почему-то забавляло.
Он устроился в кресло и жестом предложил девушке последовать его примеру. Она села, но взгляд оставался по-прежнему настороженным.
— Скажите, Инга… — девушка даже вздрогнула. Кажется, она не ожидала, что он знает ее имя, — как бы вы поступила на моем месте?
