— Вы в порядке? — хрипло спросила она, старательно не глядя вниз, на трупы.
— В порядке, — голос Лимьера остался все таким же безэмоциональным. Мужчина подошел к Анаис, придерживаясь за стену, внимательно вгляделся в лицо девушки. Потом перевел взгляд на труп за ее спиной. Сдержанно похвалил: — Хороший удар.
Анаис вся сжалась, чувствуя, как накатывает запоздалый ужас.
— Я… я… — голос дрожал и срывался. Еще чуть-чуть, и она разрыдается, громко, на всю улицу. Вернувшиеся эмоции накрыли ее, как огромная волна, сломали и поглотили, они требовали выхода, хотя бы в виде слез.
Видимо, Лимьер заметил признаки приближающейся истерики и осторожно обнял девушку. Она с благодарностью уткнулась лбом ему в плечо, тихонько всхлипывая и вздрагивая всем телом. Когда она успокоилась, Лимьер быстро обыскал тела, хотя пальцы все еще слушались его с трудом — на его долю магический удар пришелся гораздо сильнее, ведь его собирались убить, а не похитить.
— Нам лучше уходить отсюда быстрее, — выпрямившись, произнес жандарм, и на этот раз в его бесцветном голосе прозвучало недовольство. — Удивительно, что на выстрел еще не сползлась местная шваль. Не стоит ее дожидаться. Идти сможете?
Анаис неуверенно кивнула.
Скворечник не зря получил такое название. Еще лет тридцать назад на небольшом пространстве теснились невзрачные каменные дома, уже тогда дававшие прибежище для сотен бедняков. Но город рос все стремительнее и стремительнее, все больше народа из деревень стекалось в него, надеясь найти работу на его многочисленных фабриках и мануфактурах, и им не хватало места. Город не мог расширяться дальше, в тисках между крутыми отрогами гор и руслом широкой и полноводной Вионны, и трущобы начали расти вверх. Деревянные пристройки громоздились сначала на старые каменные дома, потом — друг на друга. Иногда коньки крыш смыкались прямо над дорогой, и на извилистых улочках Скворечника даже в самые ясные дни царил полумрак.
Анаис снимала комнату в мансарде в не самом плохом доме — всего в три этажа. Стены иногда скрипели под порывами ветра, но кровля не протекала даже во время летних ливней, а соседи снизу, тихие честные работяги, хоть и напивались не реже раза в месяц, никогда громко не дебоширили.
Лимьер поднялся первым, уже не опуская пистолета. Внимательно осмотрел крохотную комнату с единственным окном, выходящим на задний двор, и только после этого позволил Анаис зайти. Он уже один раз утратил бдительность и больше повторять своих ошибок не собирался.
Даже в собственном жилище Анаис не чувствовала себя в безопасности. Не стесняясь постороннего мужчины, она вывалила из шкафа все вещи, даже нижнее белье, и нервно начала набивать дорожную сумку. Брала только самое нужное, хоть и жаль было оставлять вещицы, заработанные долгим и честным трудом.
Недоверчиво покосившись на жандарма, застывшего в дверном проеме, чтобы следить за лестницей, Анаис опустилась на колени перед кроватью. Под ней располагался ее тайник с украденными реактивами и записи редких и не всегда удачных опытов. Тетрадки она бегло пролистала и бросила, все свои успехи и неудачи девушка помнила и так. А вот склянки с жидкостями и порошками она аккуратно сложила в саквояж.
Щелкнула застежками и, совершенно не чувствуя уверенности, сказала дрожащим голосом:
— Я готова.
***
Виктор ворвался в кабинет и резко затормозил на пороге, нервное возбуждение сменилось удивлением и мрачным предчувствием больших проблем. Лимьер, вечно прямой, спокойный, аккуратный как в мыслях, так и в одежде, сидел, привалившись к стене, серый и растрепанный. Менталист быстро и привычно отметил и запекшуюся на подбородке кровь, и лопнувшие сосуды в глазах, и ненормально ровное и медленное дыхание, призванное обуздать боль. Выгоревшее пятно на рубахе только подтвердило догадку — жандарм умудрился попасть под такую сильную атаку на разум, что чудом выжил.
В два шага оказавшись рядом с Лимьером, Виктор коснулся кончиками пальцев его висков, унимая боль и убирая последствия мощного удара. Взгляд мужчины стал осмысленным, он попытался подняться:
— Сеньор…
— Потом доложишь, — усадил его Виктор. — Отдыхай.
И только после этого обернулся к девушке, опасаясь увидеть, как нечто, гораздо более страшное, чем грубый удар по мозгам, разрушило все его хитроумные планы. Но девица была в себе, хоть и очень бледна. Она нервно теребила в пальцах пуговицы пальто и покусывала губы. Рядом на столе стоял стакан с кофе, к которому девица так и не притронулась.
Виктор подхватил стакан и уселся напротив Анаис. Кофе оказался достаточно крепким и горячим, чтобы на время разогнать усталость, и достаточно горьким, чтобы испортить настроение.
Но к девушке менталист обратился вежливо — не дело перед связкой ссориться с будущей напарницей.
— Сеньорина Лессар, вы в порядке? — с тщательно отмеренной долей сочувствия спросил Виктор.
— Более чем, — нервно дернула плечом девушка. — Убила человека, всего-то!
Умело скрыв удивление, Виктор попытался утешить ее, но Анаис только отмахнулась.
— Не тратьте слова, сеньор. Я из Скворечника, мне не привыкать видеть трупы. Хотя признаюсь, раньше оставлять их не доводилось. Но вот объясните мне, почему едва я согласилась участвовать в вашей авантюре, как меня тут же попытались похитить?!
Виктор нахмурился, покосился на Лимьера. Нет, лучше потом поговорить с жандармом, сейчас некогда выяснять, кому могла понадобиться неприметная алхимик, да еще так срочно!
— Я это непременно выясню, — скупо пообещал Виктор, даже запретив себе надеяться, что это всего лишь совпадение. — Но сейчас мы должны срочно провести ритуал, иначе вы опоздаете на поезд.
Анаис отрывисто кивнула, ее зрачки расширились от волнения, но усилием воли она взяла себя в руки, сложила ладони на коленях, расслабила плечи. Виктор одним глотком допил кофе, поморщился от резкого привкуса во рту.
Встав за спиной Анаис, он осторожно коснулся ее висков.
— Можете закрыть глаза, если вам так будет спокойнее.
Слабое движение ее век он уже ощутил как свое собственное, проваливаясь в темноту чужого разума.
Сначала это действительно походило на падение. Головокружительное и в то же время упоительное чувство полета, свободы и покоя, в котором хочется раствориться и забыть все свои беды. Тишина и темнота, обнимающее мягче, чем мать, нежнее, чем возлюбленная. Легкость, опьяняющая и порабощающая. Стиснув зубы, Виктор обуздал бесконтрольное падение в чужую личность, четко очертил границы своего я, сосредоточился на задаче.
Ощущения тела стали зыбкими и двойственными. У кого на лбу выступила испарина — у него или у Анаис? Кто до крови искусал губы, что резкий привкус кофе мешается с солоноватой горечью крови? Чьи пальцы дрожат и комкают ткань на коленях? Уж точно не его.
Виктор зацепился за ощущения плотной шерсти под руками и провел грань между своей личностью и личностью Анаис. Мало кто из менталистов решался на этот ритуал, ведь соблазн раствориться в другом человеке велик, но еще слаще и страшнее — растворить другого в себе, подчинить и уничтожить, оставив только послушное тело. Пожалуй, именно этот соблазн опаснее всего для амбициозных менталистов, ведь мало кто захочет добровольно отказаться от своей личности, своих целей и честолюбивых планов ради призрачного и зыбкого покоя.
