— Орлова здесь? — слышу механический голос в динамике, и я медленно оборачиваюсь и поднимаю руку вверх.
— Выходите, за вами приехали.
Подхватив тяжелый пакет и перебросив сумку через плечо, выхожу из фойе больницы. До стоянки приличное расстояние, преодолеваю его, борясь с бушующей непогодой. Мокрый снег так и норовит залепить глаза крупными снежинками. Сощуриваюсь и прикрываю лицо ладонью. Чуть наклоняюсь вперед, рассекая макушкой ветер. Ноги то и дело поскальзываются на обледенелой дороге, приходится постоянно держать равновесие, чтобы не упасть. Знакомые рыжие жигули приветливо подмигивают фарами, когда я выхожу на стоянку.
— Привет! — открываю заднюю дверь, закидываю вещи на сиденье и залезаю сама.
— Привет, Дашуль, — мужчина поворачивается ко мне и протягивает руку для приветствия, пожимаю ее и усаживаюсь поудобнее, — я бы и внутрь заехал, да не пустили. Погода сегодня зверствует, холодно жутко.
— Точно, пока дошла, заледенела.
Мужчина включает печку до максимума.
— Сейчас согреем тебя, Дашуль, — улыбается он и трогает машину с места.
— Как там родители? — задаю вопрос, чтобы хоть чем-то заполнить повисшую тишину, нарушаемую только шумом печки.
— Мама готовится. Точнее, готовит с самого утра. Ждет твоего приезда, отец в гараже с машиной занимается.
— Я так и не поняла, что у него там сломалось, надеюсь, ничего серьезного.
— Не серьезно, сейчас тебя завезу домой и к нему сразу, вдвоем быстрее управимся.
— Спасибо, дядь Леш.
— Да сиди ты уж. За что спасибо? Племяшку забрать, что ли, трудно? Скажешь тоже. Обижаешь, Дашуль.
— Дядь Леш, прекрати, — хлопаю мужчину по плечу и откидываюсь на спинку сиденья стареньких жигулей.
Ветер задувает такой, что машину шатает по дороге и у меня от этого волосы на голове дыбом встают. Закрыла глаза и молитву читаю, аж самой смешно стало. Дожила. Смех наружу рвется истерический, но я приподнимаю воротник пуховика и прячусь за ним. Сжимаю ворот ледяными пальцами и отворачиваюсь к покрывшемуся снежным настом окну, пытаюсь сквозь него рассмотреть хоть что-то, лишь бы отвлечься от охватившего страха.
— Дашка, а давай рванем на острова, — сквозь бушующую за тонким машинным окном бурю слышу голос Валеры, и улыбка трогает губы, — что нам делать в заснеженной северной столице?
— Угу, и как ты видишь меня с вот этим животом, — оглаживаю маленький шарик ладонями, — в купальнике?
— Очень даже вижу, — в его глазах вспыхивают озорные искорки, а его рука под столиком в ресторане сжимает мое колено и поднимается выше. У меня от этого движения мурашки возбуждения бегут по спине.
— Валера, — хлопаю мужа по руке…
…и вздрагиваю от громкого сигнала, растерянно хлопаю глазами.
— Ну ты посмотри, что творит!? — громкий голос крестного в мгновение рассеивает мои воспоминания о том дне, когда мы в последний раз ужинали с мужем. — Раскорячился посреди дороги, чуть не раздавил его.
Глава 4Я вытягиваю шею и смотрю поверх бампера на того, кто вызвал в дяде Леше столько эмоций. Перед нами на пешеходном переходе прямо посередине замер огромный черный пес. Со всех сторон слышатся сигналы, и бедное животное, растерявшись, застыло на месте и не знает, куда идти дальше. Дядя Леша снова нажал на сигнал и чуть надавил на газ. Пес дернулся и вернулся обратно, так и не осмелился перейти дорогу и застыл на обочине.
— Чуть не сбил, представляешь? — проезжая мимо, мужчина еще раз нажимает на сигнал и грозит кулаком, как будто пес его может понять. — Это, представь, — он загибает пальцы, — и капот бы мне замял, и фаркоп от такой туши точно треснул бы, пришлось бы как минимум тысяч пять, а то и больше, за ремонт отдавать.
А я сижу и только глазами моргаю. Дядя Леша для меня самый родной и близкий человек после родителей. Всегда баловал меня и ни разу плохого слова от него не слышала, а здесь … Откуда в людях столько бессердечности? Сначала в больнице. Но там ладно — там чужие люди. Но от близких, когда совсем такого не ждешь, словно удар под дых. Когда мир успел вокруг меня так сильно измениться? Или… Или изменилась я? В машине стало очень душно. И мушки перед глазами замелькали. Мне срочно нужен глоток свежего воздуха иначе… иначе…
— Дядь Леш, останови здесь где-нибудь, — хватаю мелкими глотками спертый кислород, — сейчас дядь Леш, а то мне плохо, — цежу сквозь сжатые зубы.
Мужчина прижимается к бордюру, я открываю дверь и вдыхаю холодный воздух полной грудью.
— Дашуль, — на спину ложится рука крестного, а у меня внутри происходит полное отторжение его прикосновений. Я дергаюсь вперед и вырываюсь на улицу из тесной железной коробочки.
— Дядь Леш, — чуть отдышавшись, поворачиваюсь к мужчине лицом, — ты завези домой пакет, хорошо? А я на метро доберусь, что-то мне нехорошо, укачивает, — вытираю со лба испарину и тут же натягиваю капюшон на голову.
— Дашуль, точно доберешься? — крестный смотрит на меня встревоженным взглядом.
— Да-да, — закрываю дверь и отхожу от машины.
Лишние вопросы только силы отнимают.
Иду вдоль магазинов, рассматривая пустым взглядом, что происходит за витринами, но сквозь пелену снега почти ничего не разобрать. Самое главное — есть, на что отвлечься от терзающих душу чувств.
Сильный толчков в плечо, и я не удерживаюсь, делаю почти полный оборот вокруг себя и, поскользнувшись, падаю на спину, больно ударяясь копчиком об обледенелый тротуар. Сумка отлетает в сторону, и я только и успеваю моргнуть и вскинуть руку, чтобы схватить, но её поддевает ботинком мимо идущий парнишка.
— Стой! — кричу я и оглядываюсь по сторонам в поисках подмоги, но никого рядом нет.
В этот же момент парнишка подхватывает сумку и, срываясь с места, убегает так быстро, что не успеваю даже сообразить, что делать.
— Вот школота, — мне протягивает руку и помогает встать неизвестно откуда взявшаяся пожилая женщина. — Ты посмотри, что промышляют? — она смотрит в ту сторону, где скрылся воришка. И я смотрю в том же направлении, стряхивая с себя налипший мокрый снег.
