Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 83
«Российская газета» заняла в башне сначала пять этажей, а с приростом сотрудников добавили еще два. Мне особенно запомнились там жаркие летние дни 1991 года. Мало того, что солнце жгло незащищенные шторами кабинеты, так еще от соседа, микояновского завода, по субботам пёрло такое амбре, которое валило с ног. Говорили, что завод по выходным дням что-то делал с костями: то ли сжигал, то ли варил для удобрений. Как-то ко мне на встречу пришел пожилой человек, бывший узник фашистского концлагеря. Побыл недолго. Разволновался до слез, пришлось вызывать доктора и отправлять на редакционной машине домой. Оказалось, приторно-сладковатый запашок от завода очень напомнил ему концлагерь, где в печах жгли людей.
И не надо десять курьеров
Сегодня главный редактор, загорая на Канарах, балуя себя мороженым или холодным пивом, нажимает на соответствующие кнопки ноутбука, и перед ним на экране – полоса верстаемой любимой газеты. Что-то ему не понравилось, с чем-то он не согласен, что-то вызвало сомнение? Ничего страшного. Он нажимает на другую кнопку, делает поправки, и все они в один миг поступают на верстальный компьютер в Москве.
Так сейчас. А четверть века назад я вынужден был принять в штат десять курьеров, которые с девяти утра до десяти вечера сновали между метро «Волгоградский проспект» и «Баррикадной», рядом с которой находилась типография «Московской правды». Там набиралась и версталась газета. В процессе работы возникали сотни причин вмешаться в содержание и верстку: орфографические и прочие ошибки, сокращение текстов или замена их, досылы новой информации. Не там поставили запятую, приходится править текст, а это значит, что линотиписту нужно перелить металлическую строку, метранпажу вынуть шилом ту, в которой ошибка, и затолкать другую, с исправлением. При этом необходимо выдержать поэтапный график подготовки номера, начиная от объема и времени засыла материалов в набор и кончая подписанием газеты в свет. Подписывали газету в 23 часа. Шесть дней в неделю в течение всего года я приходил домой в полночь. В воскресные дни отсыпался до обеда.
Первый номер вышел 11 ноября. Тираж и по тем временам запредельный – 80 тысяч. Большая часть тиража пошла под нож, поскольку фактически отсутствовала система доставки газеты в розницу (о подписчиках, разумеется, не было и речи). Назову первые материалы и первых авторов газеты. В 4-м номере опубликован проект Конституции РСФСР. Андрей Жданкин рассказывает о том, что Россия не имеет ни своего флага, ни герба, ни гимна. В 6-м – под шапкой «Сегодня начинает работу второй съезд народных депутатов РСФСР» печатается разнообразная информация. Валентина Пьянкова сообщает, что на границе Псковской области с Латвией установлен первый пункт таможни. Печатает свою первую карикатуру художник Д.Агаев. Из Перми, Челябинска, Свердловска под заголовком «Холодное дыхание топок» будущие наши собкоры Ю.Шаталов, Д.Усачев, А.Усольцев сообщают о том, как в регионах подготовились к зиме.
В конце ноября начинал работу II съезд народных депутатов РСФСР. Силаев этим был озабочен: успеете, спрашивал, развернуться к началу съезда так, чтобы обеспечить ежедневный выпуск?
Меня и сейчас, спустя более четверти века, начинает трясти, когда вспоминаю зимние дни 1990 года. Многое, разумеется, забылось, но остался в памяти общий фон даже не тревоги, а особого напряжения, вызванного отнюдь не страхом не справиться с делом к нужному времени, а спортивным азартом, желанием поскорее подойти к стартовой линии, откуда отправим в жизнь новую, российскую газету.
Я сказал «мы», а кто эти «мы»? От группы Миронова остались трое: Андрей Жданкин, Вячеслав Долганов и Ольга Плахотникова. Ни того, ни другого, ни третью я до этого не знал. Ну, знал – не знал, а в такой обстановке не до изучения биографий; бери, что есть. Но вдруг звонок в министерство (я там еще работал, еще не освободили от должности замминистра. А к тому же как-то нелепо было одному перебраться в пустое семнадцатиэтажное здание). Звонил Владислав Александрович Иванов, заместитель главного редактора «Советской России», как раз тот человек, который возглавил группу журналистов этой газеты, пожелавших увести ее под новое руководство России. С собой он привел человек пять. Это уже что-то!
Забавная история произошла с заместителями главного редактора, точнее, с их числом. В практике советских газет существовало правило: главного назначает ЦК, обком, райком, в зависимости от статуса газеты, его заместителей – секретариаты. Следуя данному правилу, я обратился к первому заместителю председателя Верховного совета Руслану Хасбулатову с просьбой включать в повестку президиума Верховного совета вопросы о назначении заместителей. «Давайте так, – ответил он, подумав, – решайте пока сами, а через год возвратимся к вашему предложению». Одновременно мне было предоставлено право определять структуру редакции и ее штат. С заместителями же вышло так: пришел упомянутый Иванов, заместитель главного в «Советской России», естественно, и в «Российской» получает тот же статус. Приходит Виталий Коваленко, заместитель главного в «Социалистической индустрии», – и его в заместители. Приходит из «Комсомолки» Марина Чередниченко, известная очеркистка, – туда же. Приходит Ирина Ханхасаева, заместитель главного в «Учительской газете», – и ей кабинет заместителя. По протекции давнего друга и коллеги пришел в газету кандидат исторических наук, бывший секретарь посольства СССР в Югославии Владимир Кузнечевский, к журналистке, увы, не имевший отношения.
Правда, я поставил перед всеми заместителями условие: приходишь сам – приведи с собой пяток сотрудников, с которыми сам и будешь работать. В связи с этим отделы назвали редакциями: политическая, экономическая, социальная, культуры и искусства, международная… Заместители и возглавили эти редакции. По сути дела – редактора отделов, а формально и по зарплате заместители главного.
И такой подход оправдал себя; вскоре – словно прорвало. Чуть ли не каждый день подписывал заявления о приеме на работу. К февралю 1991 года редакция была укомплектована более чем наполовину. «Безлошадными» заместителями, то есть, без редакций и сотрудников, оказались ранее назначенные заместители: Елизавета Леонтьева и Вячеслав Долганов, что отрицательно сказалось в последующем на их работе и авторитете в коллективе.
В парламенте надо мной посмеивались: у тебя больше заместителей, чем у Ельцина. Так получилось… Коллеги многое сделали для становления газеты и сплочения редакционного коллектива. Работали без конфликтов, дружно. Старались поскорее вывести газету на уровень «главных» изданий страны.
Большую роль в становлении газеты сыграли второй и третий съезды народных депутатов России. Казалось бы, причем тут съезды, но надо иметь в виду, что тогда не было более увлекательного чтения, чем чтение стенограмм съездов депутатов. Стремительно, резко росла конфронтация между союзным и российским руководством. Всего лишь год назад люди наслаждались телевизионными отчетами со съездов народных депутатов СССР, никакой Штирлиц не мог соперничать по увлекательности с выступлениями Попова, Афанасьева, Сахарова, Травкина. На Красной площади собирались толпы людей, чтобы поглазеть, обмолвиться, словом, пожать руку депутатам, выходящим из Большого Кремлевского дворца после заседательского дня. Запомнился один такой эпизод. На заседании съезда я занял место около микрофона, чтобы сделать какое-то заявление. Председательствующий на съезде Горбачев начал искать глазами микрофон, установленный в огромной зале, я подсказал ему: «Я слева». На что Михаил Сергеевич заметил, что по отношению к нему я справа. Моя реакция: «Михаил Сергеевич, невозможно оказаться правее вас». В зале – смех: уел генсека. И вот выходим на Красную площадь – толпа встречающих. Слышу голос, вроде бы обращенный ко мне: «Левий, левий!». Навстречу устремляется армянин, восхищенно жмет руку: «Левий, левий…».
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 83
