Помню, я приоткрыл глаза и увидел смуглого человека, похожего на итальянца. Он сидел возле меня на корточках и, таинственно улыбаясь, говорил:
– Пуля прошла навылет. Я заштопал рану! Всё будет хорошо… Но знайте – время расплаты придёт! И я пошлю к вам своего помощника…
Он коснулся меня рукой, и снова всё вокруг поплыло перед глазами… Когда я пришёл в сознание, увидел трупы и вспомнил, что случилось. Я оглядел себя: рубашка была продырявлена и вся запятнана кровью, но раны на теле не оказалось… Это было чудо. Настоящее чудо!
– Сколько человек вы убили, стреляя без предупреждения? – осведомился Литвинов.
Стивенсон помрачнел и, опустив глаза, проговорил:
– Наши враги были жестокими и коварными. А я знал, что они задумали…
– Я себе это так представляю, – возразил Литвинов. – Вы казнили людей без суда и следствия. Даже чекисты НКВД ничего подобного не практиковали!
– Вам не довелось жить в Америке 30-х годов! – повысил голос Стивенсон.
– Я не жил в Америке 30-х годов, я родился позднее и в другой стране, в которой не твердили о правах личности, но чтили святость общности…
– Слова из рассказа не выкинешь, – да, это было так, но не вам судить меня, а одному лишь Богу!
– Ну, конечно, – хмыкнул Литвинов.
– Убитых преступников было больше, чем пойманных. Я попал в поле зрения отдела внутренних расследований, но за меня заступились. Я выпутался… А вскоре перебрался в Нью-Йорк, чтобы начать свою жизнь с чистого листа… Первым делом я надел перчатки и поступил на службу в городское полицейское управление…
– Не понимаю, как работает ваша способность, – прервал рассказчика Литвинов.
– Я по энергетическим отпечаткам людей определяю их место нахождения… Да будет вам известно! Человек – это сгусток энергии, и повсюду за ним тянется невидимый шлейф. Я касаюсь предмета, на котором запечатлён чей-то след, и нахожу его обладателя…
– А как насчёт покойников? – сказал Литвинов.
– Простите? – переспросил Стивенсон.
– Если след оставлен человеком, впоследствии умершим, что вы видите тогда? – полюбопытствовал Литвинов.
– Всё-таки вы, русские – любознательный народ! Американцу таких мыслей в голову не придёт, – улыбнулся Стивенсон. – Отвечаю на ваш вопрос: следы мертвеца исчезают, и я их не вижу… Но я продолжу. В Нью-Йоркском полицейском управлении я не был лучшим, но меня это не огорчало. Вскоре я встретил девушку своей мечты. Мэри… Моя несравненная Мэри! Она была из католической ирландской семьи, скромная, набожная и добрая. Такие девушки уже в те годы были редкостью, а в более позднее время – и подавно. Мы поженились… А вскоре она родила мне сына Вильяма. Это было лучшее время моей жизни! Между тем, в Европе началась новая война, а я был влюблён в свою жену и души не чаял в сыне. Остальное меня мало волновало: всегда в мире где-то стреляют, а люди умирают…
Однако после налёта японцев на Перл-Харбор Америка вступила в войну. Я состоял в резерве, и мне совсем не хотелось покидать дом, в котором я обрёл долгожданное счастье. Но год спустя я оказался в Касабланке…
После разгрома немцев и итальянцев в Тунисе батальон, где я служил, оставили в Африке. И пока бои шли в Италии, мы загорали на солнышке в Марокко. Потом нас перебросили в Англию… «День Д» 6 июня 1944 года4 я не забуду никогда…
Рассказчик остановился и покачал головой, глядя куда-то вдаль грустным взором.
– Помню, забрезжил рассвет. Море волновалось, на воду лёг туман, дым шёл с берега… Мы подходили к скалистым пляжам Франции, но отклонились от курса и попали под обстрел. Взрывом снаряда подняло столб воды слева от нашего борта. Лодки ткнулись в отмель, и мы прыгали в воду. Немцы открыли шквальный огонь… Пуля прожужжала и больно ужалила меня в плечо. Миномётным снарядом убило троих солдат из моего отряда. Я обернулся и увидел продырявленную каску и падающее в воду тело лейтенанта… Поредевшие ряды батальона ступили на горящий французский берег. Не стихал пулемётный огонь. Пули свистели не переставая. То тут, то там рвались снаряды, поднимая к небу груды песка и пыли. Попеременно раздавались пронзительные крики. Падали люди. Я видел истекающего кровью солдата, который, сидя на земле у горящей воронки, держал в руках и разглядывал свою оторванную миною ногу…
Я скатился в траншею и встретился глазами с немецким юношей. Подросток, мальчишка… У него, видимо, заклинило винтовку. Я хлестнул его по горлу штык-ножом. Кровь брызнула из разорванной артерии и залила мне лицо. Юноша рухнул на колени и повалился набок. Его перекошенный от страха взгляд я запомнил на всю жизнь. В тот день я не испытывал жалости к врагам, жажда мести преисполняла сердце моё… Я убивал, но чувствовал досаду. И только! В душе росла пустота…
– А вы знаете, – снова прервал рассказчика Литвинов, – что средняя продолжительность жизни солдата в Сталинграде была двадцать четыре часа, а погибло в этом городе советских людей больше, нежели потеряла Америка за все годы войны? Если бы вы осенью 42-го попали в разрушенный Сталинград, вы бы познали, что такое ад!
–Вы зря думаете, что я не слышал о Сталинграде и беспримерном мужестве его защитников… А моим Сталинградом стал день начала операции «Оверлорд»!
Но вот война окончилась. Я вернулся к своей семье. Пять последующих лет были продолжением прерванного войною счастья. «Пусть будут преступники, гангстеры, погони, – думал я, – главное, чтобы войны больше не было!». В газетах писали, что Советы готовят нападение на США. А вскоре у вас появилось своё атомное оружие, и это известие всколыхнуло Америку! После выступления сенатора Маккарти все поверили, что повсюду советские шпионы. В душах американцев на долгие годы поселился страх. Началась «охота на ведьм», а противостояние в Корее грозило перерасти в новую мировую войну…
Тем временем, Мэри подарила мне второго сына, которого мы назвали Стивеном в честь её отца…
– Не могу не задать этот вопрос, – улыбнулся Литвинов. – Вы… лично вы ненавидели русских?
– А вы любите людей, которые нарушают покой вашего дома? Думаю, что нет! Мы боялись коммунистов как зло, которое посягает на наш образ жизни, на нашу свободу. Страх плавно перетекает в ненависть…
– Недурно вашему поколению промыли мозги, – усмехнулся Литвинов.
– В тот день, – продолжал Стивенсон, – Мэри с детьми уехала к своей матери в Бруклин. Раздался стук в дверь. Я пошёл открывать. На пороге стоял молодой незнакомец.
– Здравствуйте, мистер Стивенсон, – улыбнулся он. – Мы с вами встречались, но это было давно, даже, кажется, что в другой жизни…
Я недоумённо пожал плечами:
– Не припомню, где бы мог вас видеть?
– Может, вы помните человека по имени Брайан Адамс, дочь которого спасли от рук преступников?
