– Бумаги-то много. Да много ли она стоит в наши дни?
– Как сказать.
– Открою тайну, – сказала Лилиан.
Рукой, сжимавшей пачку денег, Пато перекрестился.
– Мечтала купить тебе квартиру, – сказала Лилиан. – Но теперь этому уже не бывать, а на дверь тут хватит.
Они стояли на булыжниках – асфальт здесь поизносился и проступали следы старого Буэнос-Айреса. В конце квартала, перед магазином с люстрами в витрине, два парня снимали с грузовика турецкие ковры и клали прямо на тротуар. А так в квартале стояла тишина, ставни на окнах контор были закрыты. Магазин, куда они пришли, признаков жизни не подавал.
– Судя по всему, у них есть приличная дверь, – сказал Пато.
А Лилиан решила, что магазин закрыт.
Но внутри их ждало чудо. Магазин представлял собой одну огромную комнату, заставленную дверьми. Вдоль стен по шесть или семь в ряд стояли новехонькие двери – дороже и дешевле, темнее и светлее. Лилиан повернулась ко входу и на миг запуталась – через какую они вошли?
Подняв головы, Лилиан и Пато обнаружили, что на стеллажах под потолком, прижавшись боками или краями друг к другу, лежат двери. Горы товара заслоняли лампы наверху, и комнату освещало холодное синее сияние.
– Толково придумано, – сказала Лилиан. – Фасад неприметный, тихая заводь, зато внутри шик-блеск.
Пато направился к моделям класса «люкс» в дальнем конце зала – двери там стояли прямо в рамах. Лилиан пошла за ним, и тут же из двери, которая приглянулась Пато, появился продавец. Красивый парень с прямыми волосами до плеч, но с помятым – то ли с перепоя, то ли от наркотиков, то ли от кучи проблем, судя по черным кругам под запавшими глазами, – лицом.
– Пока выбираем, – сообщила Лилиан.
Продавец, даже не попытавшись предложить свои услуги, тотчас скрылся.
Лилиан шла по рядам, оценивая, прикидывая. Она открывала, закрывала двери, поглаживала дерево, отпирала засовы, поворачивала ручки. Наконец Лилиан постучала по дверной панели, и продавец на другом конце зала оторвал голову от стола.
– Готова вас потревожить, – сказала она.
Когда продавец подошел, Лилиан показала на элегантную сосновую дверь – изящный переплет, с шестью маленькими окошками.
– Отличный выбор, – сказал продавец. – Изысканный.
– Больно хрупкая, – сказала Лилиан. – Так и приглашает – взломай меня. Это как раз то, что мне не нужно.
Пато покачал головой.
– С ней надо держать ухо востро, – сказал он продавцу. – Иначе недолго попасть впросак.
– Будем стараться, – заверил продавец, изображая энтузиазм.
– Слушайте внимательно, – сказала Лилиан. – Красота нам ни к чему. Никакого дизайна, ни одного цента на всякие украшательства и прочие штучки-дрючки. Мне нужна прочность. Нужна дверь, которую не вышибешь ногой, – такая, чтобы не разлетелась в щепы со второго удара. Чтобы была надежной.
– На повестке дня – безопасность. Верно, мадам?
– Дверь имеет большое значение.
– Безопасность нынче в цене. Так считают многие, – сказал продавец мрачно и неожиданно подмигнул утонувшим в веках глазом. – Такой женщине, как вы, нужно знать: если будут ломиться поклонники, у них ничего не выйдет.
Продавец искоса глянул на Пато.
– По-моему, он с тобой флиртует, – заметил Пато.
– Есть у вас то, что меня устраивает? – спросила Лилиан, подбоченясь, реплику сына она пропустила мимо ушей.
Продавец подвел их к двери в последнем ряду.
– Что скажете? Не дерево, а сталь.
– Сталь? – переспросила Лилиан. Мысль о стали ей в голову не приходила.
Продавец веером раскрыл стопку карточек, свисавших на цепочке с ручки двери.
– Облицовка, – объяснил он. – Цвет, стиль. Черная, белая, коричневая, зернистая. На любой вкус.
Он отпустил карточки.
Ручка была массивная, заводской работы. Механизм без пружины. Ручку надо повернуть два или три раза. Никаких винтов.
– Добавочный засов, – пояснил продавец и открыл дверь. Замок располагался в центре двери, из скважины торчал ключ. При повороте сверху, снизу с обеих сторон выскакивали стержни. Шестнадцать засовов выстреливали в четырех направлениях.
– Четыре стержня по четыре, плюс засов в ручке, – сказал продавец. – Все из нержавейки. Настоящий стальной крест, всем замкам замок. – Он повернул ключ, и засовы скрылись. Ключ был плоский, нарезки с обеих сторон, у основания – какие-то бугорки и кружочки. Продавец передал ключ Лилиан. – Заготовка для этого ключа – уникальная, второй такой нет. И замок не подобрать. Если нужен запасной ключ, его вам не сделают без регистрационной карточки и удостоверения личности.
Он шагнул к Лилиан, повернулся и вместе с ней в восхищении уставился на дверь.
– Впечатляет, – сказала Лилиан.
Продавец хлопнул по двери рукой. Выяснилось, что у двери есть еще одно достоинство – она поглощает звук.
– Безопасность в наши дни стоит недешево, – сказал продавец. – Но, – он снова ей подмигнул, – цену можно и скинуть, если вы меня уговорите.
– Отлично, – сказал Пато. Он засмеялся и хлопнул продавца по плечу. – Будем считать, что сделка состоялась.
Глава четвертая
Трупа не было, не было и никаких его следов – да здесь ли он лежал? Кадиш согласился глянуть на парня с перерезанным горлом по пути к стене, если не будет сильно спешить. Все его нутро противилось такому отклонению от маршрута, он даже не мог понять, зачем вообще он на это согласился – потащил бы Пато за собой, и все. И вот они вдвоем стоят около того места, где в прошлый их заход лежал труп. Пато поднял фонарь, осветить соседние надгробия.
– А что, если бы он так и лежал здесь? – спросил Кадиш.
– Мы бы его похоронили, – ответил Пато.
А заодно и себя похоронить недолго, подумал Кадиш, но смолчал. Зачем ломать голову и решать проблему, раз ее нет? Да и Пато нечего тут стоять, разинув рот – сам небось не знает, печалиться ему или как?
– Наша роль в этой неприятной истории сыграна, – сообщил Кадиш. – Раз в кои-то веки нам повезло. – Пато не ответил, и Кадиш – он гнул свою линию – повторил: – Повезло, тут и сомневаться нечего.
Но надолго ли? Скоро Кадиш будет мечтать о временах, когда тела еще можно было найти.
Они спрыгнули на сторону Благоволения, пошли прямиком к старому дубу, отсчитали четыре ряда могил. Кадиш помог Пато переступить через плиту, пихнул его вперед, сам двинулся следом. И вот они – у могилы его матери. Здесь покоилась Фаворита Познань, имя свое она соорудила из схожего еврейского, а фамилию позаимствовала у сына. Пусть Кадиш и не смог ничего дать матери за девять бесполезных лет, прожитых до ее смерти, свою фамилию он, по крайней мере, ей оставил. Слева от Фавориты лежала мадам Блюма Блюм. Справа компанию матери составлял Одноглазый Вайс – хотя узнать этого уже никто не мог, надпись на надгробии уничтожили. И уничтожил ее не кто иной, как Кадиш.
