Я с трудом подняла голову.
Нет, умирать совсем не хотелось. И даже усталость, перед лицом смерти вежливо откланявшись, отступила. Тело будто бы током прошибло от головы до самых кончиков пальцев. Я снова поднялась и чудом побежала, не чуя ног.
Забежав за угол дома, мы с Брановым едва не вписались в припаркованный под самой пожарной лестницей автомобиль. Ну и какой смельчак решил, что может парковаться, где вздумается?
— Сюда! Наверх!
Аспирант заскочил на скользкий бампер легковушки, но та на удивление не взвыла, как одичавшая. Будто тоже в столь поздний час спала, или быть может, окоченела, оставленная на морозе. Но если сигнализация взвоет, нам конец.
— Мика, руку!
С трудом вытянув уже порядком обледеневшие конечности, я ухватилась за Яна. Последний рывок. Я смогу! Наверное…
Едва неимоверными усилиями забралась, как аспирант потянул меня на крышу машины, покрытую снежной шапкой.
— Цепляйся!
Ухватив чуть выше коленок, Ян подсадил меня как можно выше. Помог дотянуться до нижней перекладины пожарной лестницы. Но стоило лишь коснуться ледяных лестничных прутьев, они нещадно обожгли кожу.
Я взвыла от боли, и мы с аспирантом едва с машины не свалились.
— Рукава! — скомандовал Бранов. — Спусти рукава!
Подчинившись, я снова с его помощью взмыла ввысь и, уцепившись за прут, поползла вверх. Ноги тряслись и не слушались. Того и гляди оступлюсь. Как же повезло, что высоты я отродясь не боялась.
Оказавшись достаточно высоко, я сгруппировалась и, зажав тонкую лестничную ступеньку между (или в?) локтевым суставом, оглядела окрестности.
— Ян Викторович, скорее!
Псы и впрямь неслись на всех парах вверх по скользкой улице. Если бы не попеременно исчезающие и появляющиеся у них конечности, они бы давным-давно были здесь.
Бранов сжал кулаки, выдохнул, собрался с силами. Подпрыгнул раз, другой.
— Ян Викторыч!
Часть снежной шапки скатилась по скользкой крыше. Чудом устояв на ногах, аспирант глянул на псов, а затем на меня. Думаю, мое испуганное лицо ему и без слов обо всем сказало.
Самая дееспособная из тварей была уже на подходе. Я теснее прижалась к холодному металлу. Сердце зашлось от ужаса.
Бранов присел пониже. Прыжок. Зацепился за нижнюю перекладину и едва подтянулся, как псина, злобно рыча, выпрыгнула, будто рыба из воды.
Я взвизгнула, зажмурившись, когда лестница содрогнулась.
Жалобный вой, и пес, рассыпая выломанные зубья и заливая снег кровью, повалился на машину и вместе с остатками ледяной шапки скатился вниз.
— Твою мать, я чуть сердце не выплюнул, — простонал аспирант, подобравшись ко мне поближе. Руки у него заметно дрожали. — Давай, Мика, лезь выше.
Но я помотала головой. От страха и с места сдвинуться не могла. Будто примерзла к лестнице. Только слезы градом лились, тут же замерзая на холодном ветру.
— Ну чего ты, испугалась так?
Испугалась? Он еще спрашивает?!
Ян перебрался чуть выше и зацепился так, чтобы быть аккурат у меня за спиной, приобнял одной рукой, защищая от ветра. Похлопал, ободряя. Шапку, сбившуюся на самую макушку, заботливо поправил.
— Все уже закончилось. Закончилось, — прошептал он, глянув вниз.
Твари все еще сновали туда-сюда. Выпрыгивали, с мерзким звуком скребли когтями по местами облупившейся краске машины, но забраться на нее, а уж тем более пуститься в преследование по лестнице явно были не в силах.
— Соберись! — скомандовал аспирант. — Еще немного и мы будем в безопасности.
Я послушно кивнула и принялась перебирать руками со спущенными рукавами. Очень неудобно. Тонкие арматурные лесенки почти не ощущались под толстым слоем пуховика. Поэтому я пока лезла, сотню раз пообещала, что куплю перчатки или даже варежки. Меховые. И пришью их на резинку, чтобы больше не терять.
Перебравшись через ограждение на крыше, мы, выверяя каждый шаг, потихоньку побрели к вентиляционному окну. Благо, что пятиэтажка старая, и они не зарешечены.
Снова подсадив, Ян помог мне забраться внутрь.
— Фух, — опустился прямо на размотанные пыльные рулоны стекловаты аспирант. — Оторвались.
Я рухнула рядом. В то, что нас не растерзали, все еще не верилось. Организм продолжал выплескивать щедрые дозы адреналина в кровь, потому меня трясло не хуже тех псин.
Сперва сидели в тишине. Я боялась не то чтобы заговорить, но и оглядываться. Вдруг из темноты еще кто-то вылезет? Потому вообще предпочла закрыть глаза и упереться лбом в колени, слушая стук собственного сердца и шум крови в ушах.
На чердаке было темно и пахло пылью. Голубиное курлыканье мало-помалу успокаивало, и к тому времени, как Бранов поднялся и принялся бродить по крыше, я обрела относительную способность понимать и говорить.
— Что это было? — я на одеревеневших ногах ковыляла за ним. — Это ведь были не звери.
Под Брановской ногой многозначительно хрустнули порядком истлевшие птичьи кости.
— Верно, не звери, — склонился он, дергая за петлю крышку люка. — Хаос их создал. Это его слуги.
— Тот самый Хаос? — замерев в паре шагов от него, я чуть снова на стекловату не повалилась. — Тот, что говорил со мной?
Бранов вновь наклонился над люком, дернул. И пусть на чердаке царила темень несусветная, разряженная лишь рассеянным светом оставшихся внизу фонарей, готова спорить: лицо у аспиранта в эту секунду было ну до крайней степени невозмутимым.
— Не знаю, — бесцветным голосом отозвался Бранов, подтверждая мои догадки. — Но очень надеюсь, что нет. Ага! — проявив наконец человеческие эмоции, воскликнул он, подцепив следующую по счету петлю.
Чердачный люк поддался, и яркий свет клином прорезал тьму. Взволнованная стая голубей, сорвавшись через вентиляционное окно, улетела подальше от незваных гостей, возмущено хлопая крыльями.
— Как же я люблю нашу страну… — даже нашел в себе силы поулыбаться Бранов. — Мика, иди скорее сюда!
Я же радоваться не спешила. Еле добрела и дрожащими пальцами, вцепилась в край распахнутой аспирантской куртки.
— Слуги Хаоса попали в наш мир и преследовали нас?
Сомневаясь, что это хоть чем-то хорошим грозит, я едва говорить могла. Да и что теперь делать, не представляла. Неужели все это не просто один из оживших ночных кошмаров, и я теперь, судя по настойчивости этой многоголосой твари, обречена на коротание остатка жизни в материи?
Бранов развернулся, внимательно глядя на меня.
— Не бойся, — словно прочитав что-то в моем взгляде, кивнул он. — Эти твари долго не протянут. Слышишь?
Он поднял палец, прислушиваясь. Ни звука. Даже хлопанье птичьих крыльев уже давным-давно стихло.