— Не понимаю, зачем такая спешка, — Кэссиди все еще не верила, что Донован вернулся в ее жизнь. Но вот он, перед ней, и опять захватил всю инициативу, а она даже не знает, нравится ли ей это…
Когда-то она была счастлива, если Донован брал руководство на себя. Но теперь она стала старше и умнее… и капризнее, пожалуй. И ей уж совсем не хотелось говорить о страховом полисе, который поддержит их ребенка, если с ними что-нибудь случится.
Она вообще ни о чем таком даже думать не хотела.
— Кроме того, нам нужно поговорить об опекуне. Я думаю, что для ребенка было бы лучше, если бы мы выбрали опекуна из моей семьи.
— Что значит — лучше? Я уже попросила Адама быть опекуном.
Старший брат Кэссиди был очень надежным человеком.
— Во-первых, ты не должна была этого делать, не посоветовавшись со мной!
— Но ведь тебя же не было. Забыл?
— Опять издеваешься?
— Ага, вроде того. Просто прекрати управлять моей жизнью. Я сказала, что выйду за тебя замуж, но не собираюсь позволять тебе полностью меня контролировать.
— Кэссиди…
— Да?
— Я даже и не надеялся на полный контроль.
— Разве?
Он наклонился над столом. В глазах у него блестел недвусмысленный азарт, и она не удержалась от улыбки. Это был тот самый Донован, который любую ситуацию мог превратить во что-нибудь смешное или сексуальное.
— Нет, я не… Уверяю тебя…
Она тоже наклонилась к нему, упершись животом в край стола, потом приподнялась и чмокнула его в щеку:
— Ты должен запомнить одну вещь, Донован Толли.
— Какую? — Он чмокнул ее в ответ, совершенно невинно, но и от этого поцелуя у нее забурлила кровь. Она была беременна и все равно его хотела.
— Ты командуешь только в «Толли-Паттерсон».
Он провел пальцем по ее шее, прослеживая путь капельки пота:
— Согласен. Я даже намерен вставить в наши свадебные клятвы слово «послушание».
— У меня с этим проблем нет, я всегда хотела, чтоб ты меня слушался, — заявила она.
Закинув голову, он расхохотался, привлекая к себе внимание присутствующих на веранде. Кэссиди улыбнулась, откинулась на спинку стула и глотнула прохладного лимонада.
В этот момент зачирикал его мобильник. Донован вытащил телефон из кармана, взглянул на экран.
— Мне нужно срочно позвонить. Ничего, если я тебя ненадолго покину?
Она кивнула. Он встал и вышел из-за стола.
— Кэссиди?
Она обернулась и увидела свою лучшую подружку, Эмму Грэхэм. Эмма была с женихом, Полом Престоном.
— Эмма! Как дела?
— Хорошо. А ты здесь одна?
— Нет, с Донованом.
У Эммы взлетели брови. Она сказала Полу, что присоединится к нему позже, а сама села на место Донована.
— Что происходит? Он бросил тебя беременную! Не думала, что ему хватит наглости вернуться…
— Ты же знаешь, он и не слыхал, что я беременна.
— Ладно, так и быть. Но что ему нужно?
— Жениться на мне.
— И ты согласилась?!
Кэссиди впервые подумала, что она, действительно, как-то уж очень быстро сдалась. А что же делать? Конечно, Эмма все понимает, она ведь тоже собирается замуж. А Кэссиди так нужен партнер — муж — по жизни.
— Думаю, соглашусь. Я думаю…
— … что все еще его любишь?
— А кто сказал, что не люблю?
Эмма легонько дернула плечиком.
— Никто, кроме тебя. Мы этим довольны?
Кэссиди немного подумала.
— Еще не знаю. Я позвоню тебе утром.
— У меня рано утром самолет в Нью-Йорк. Я могу поговорить с тобой либо сегодня до восьми вечера, либо после трех утра. Во всяком случае, сегодня попозже к тебе забегу.
Они выросли вместе и ходили в одну школу в Коннектикуте. Эмма была Кэссиди почти сестрой, ведь у Кэссиди никогда не было сестренки, а она всегда о ней так мечтала!
— Ты сказала ему о ребенке и он вернулся?
— Нет, он просто пришел.
— Зачем?
— Ну-у, соскучился по мне.
Это прозвучало глуповато. И Кэссиди почувствовала, что Эмма сейчас что-то ляпнет.
— И ты поверила?! — взвилась Эмма.
— Я-а…
— Да, Эмма, Кэсси мне поверила, поскольку я сказал, что совершил самую большую в жизни ошибку, позволив ей исчезнуть из моей жизни.
— Если обидишь ее еще раз, будешь иметь дело со мной, — пригрозила Эмма спустя десять минут.
Донован покорно кивнул. На прощание Эмма обняла беременную подругу и отправилась к своему жениху. Угроза такой миниатюрной женщины, как Эмма, кому-то показалась бы смешной, но Донован прекрасно знал, что Эмма Грэхэм всегда держит слово.
— Извини, — сказала Кэссиди, когда он снова сел на свое место.
— Ничего страшного. Она заботится о тебе и желает тебе всего самого лучшего.
— Да, конечно.
Кэссиди отхлебнула лимонада и посмотрела на океан.
Донован понимал, что получить ее согласие на брак — еще не все. Ему нужно… — а, черт! — нужно что угодно пообещать Кэссиди, лишь бы она не боялась, что он опять причинит ей боль.
— Я тоже забочусь о тебе, — сказал он, и собственные слова показались ему убогим лепетом.
Именно потому он и не любил говорить о всяких чувствах. То ли дело, когда все ясно! А лучше всего говорить о бизнесе.
— Я это подозревала еще с тех пор, когда ты впервые попросил моей руки.
— Еще бы! Ты — умная девочка.
— Не важничай.
— Я и не важничаю. Ты — одна из самых умных женщин, каких я знаю.
— Хм. Я думала, дело в моих ногах…
О, это точно о ней! Длинные ноги, до невозможности короткая юбочка и шелковая волна темных волос, струящихся по спине… Но, честно говоря, прежде всего внимание Донована привлек ее смех, очень сдержанный и глубокий. Как-то он оказался на одной из благотворительных вечеринок и вдруг, вместо привычных деловых разговоров, присоединился к группе, где была Кэсси, и даже пошел ее провожать, лишь бы еще раз услышать этот смех. А уж потом, обсуждая с ней тысячи текущих дел, обнаружил в девушке незаурядный интеллект.
— Ноги в том числе, — признался он.
— А меня затягивает в твои глаза, — призналась Кэссиди.
— Мои глаза? — удивился он и тут же встревожился. Что такого она в них увидела?
— Когда ты на меня смотришь, у меня возникает ощущение, что я единственный человек даже в переполненной комнате.
