— Дорогая, — сказал он нежно, прижимая ее к себе, — в чем я виноват? Я думал, ты давно спишь. Я не знал, что ты ждала меня.
— Как ты мог бросить меня одну в этом доме, где я никого не знаю, кроме тебя. Ты был так занят, любуясь собой, что даже не вспомнил обо мне, — проворчала она.
Он пошел к отцу, бросив ее одну. Если она когда-нибудь и простит его, то лишь при одном условии: он будет принадлежать только ей, она не позволит его семье вмешиваться. У нее даже созрел план. Она хочет занимать только первое место в его жизни.
— Ты не права. Я думал о тебе весь вечер. Я не мог дождаться, когда увижу тебя, — промямлил он нетрезво, расстегивая верхние пуговицы ее кружевной шелковой сорочки. Затем наклонился и стал целовать нежные розовые груди.
У Элизабет это вызвало раздражение.
— Тебе от меня только этого и надо! — взорвалась она и изо всех сил оттолкнула его.
Глаза его вспыхнули гневом, а ум сразу прояснился.
— Никогда больше не отталкивай меня!
— Буду делать то, что хочу, когда это касается моего тела, — заявила она самодовольно, застегивая маленькие перламутровые пуговки ночной сорочки.
— Я знаю это, — с горечью признался он.
Элизабет никак не ожидала такого поворота событий.
— Не понимаю, что ты имеешь в виду.
— Дорогая, ты была лишена девственности еще до замужества. Разве это не убедительное доказательство: ты всегда делаешь то, что хочешь.
Элизабет отвернулась, щеки ее пылали от стыда.
— Если бы ты знал…
— Не говори ничего. Не надо. Я люблю тебя, и я хочу тебя. Подойди ко мне.
— Я тоже люблю тебя, Маршалл, — спокойно ответила она.
От него можно было ожидать чего угодно, и постепенно ее чувство ревности переросло в леденящий душу страх.
— Но мы здесь не одни.
— Разве?
— Может быть, все слышно в соседней комнате.
Элизабет решила сменить тактику. Она встала с кровати, и ночная сорочка плавно соскользнула вниз.
— Маршалл, я хочу тебя, но я не желаю думать о том, что нас могут услышать. Ты понимаешь?
Он ничего не ответил, только затаив дыхание смотрел на нее. Она стояла перед ним обнаженная, и ее соблазнительные формы пробудили в нем нестерпимое желание.
— Ты прекрасна, дорогая. Иди сюда.
Она подошла. Он протянул руки, обхватил ее за талию, посадил верхом на колено и стал осыпать поцелуями. Элизабет любила Маршалла по-своему, но не чувствовала наслаждения в его объятиях. Никогда не испытывая удовольствия от физической любви, она едва смогла скрыть отвращение, когда он наклонился к ее соскам. Она ловко сымитировала возбужденность и, не прерывая игру, прижала его к себе и застонала, что, по ее мнению, было первым признаком страсти. И он овладел ею.
— Я хочу, чтоб у нас был собственный дом, где мы сможем уединиться.
Она знала, в эту минуту у него можно просить что угодно.
— Завтра же начнем подыскивать, милая, — прошептал он, ища губами ее рот.
А она снова подыгрывала ему, надеясь, что вся эта возня скоро кончится.
Только в конце месяца Маршаллу удалось приобрести современный кирпичный дом на Лукас-Плейс, западнее делового района. Элизабет не была от него в восторге, но понимала, что гораздо удобнее обитать здесь, чем делить кров с родственниками мужа за городом.
Жизнь шла своим чередом. Маршалл был наверху блаженства. А Элизабет стала все чаще появляться в высшем обществе Сент-Луиса. От приглашений не было отбоя, ведь она носила фамилию Уэстлейк. Юридическая практика Маршалла расширялась, а вместе с этим росли и доходы.
Именно в это время она услышала ужасные новости.
— Поздравляю вас, миссис Уэстлейк, в июле у вас будет ребенок.
У нее все сжалось внутри, когда доктор произнес эти слова. Ведь она пришла только потому, что неважно себя чувствовала. Ей и в голову не могла прийти мысль о беременности. Она была на грани истерики, когда доктор стал заверять ее, какая это будет радость для мужа. Изобразив на лице некое подобие улыбки, Элизабет поехала домой. Какой ужас! Именно сейчас, когда она достигла успеха, когда ее любят в обществе, Маршалл все разрушил. Он один во всем виноват. Ну нет! Она прекратит это глупое положение раз и навсегда. Никогда больше она не позволит ему никаких вольностей. Он получит этого ребенка, и на том все закончится.
Всю дорогу она проклинала его, а затем переключилась на себя. Ну почему она не могла без него жить? А теперь он должен быть рядом, поддерживать и оберегать ее. Но второй раз ей уже через это не пройти. Никогда больше она не будет терпеть девять несчастных месяцев, чтобы потом испытывать нечеловеческую боль во время родов. Он должен пообещать, что оставит ее в покое.
Маршалл пришел вечером домой и застал бледную Элизабет в постели с повязкой на глазах.
— Что случилось, Элизабет? — Он сел возле нее на кровать.
— Я заболела, — заявила она, отвернувшись. — И только ты в этом виноват.
— Что такое? — переспросил он, нежно гладя ее по длинным распущенным волосам. Он хотел поцеловать ее, но она резко оттолкнула его.
— Маршалл, клянусь, я умру. И это все ты!
— В чем я виноват, наконец? — Он уже не скрывал раздражения.
— Я была сегодня у доктора Фримонта.
— Ты действительно заболела? — встревожился Маршалл.
— Ты, наверное, обрадуешься…
— Ты считаешь меня таким жестоким? — перебил он. — Вряд ли я почувствую себя счастливым, если ты заболела. Ты моя жена, ты все для меня.
— И так будет продолжаться вечно?
Ее угнетала мысль, что теперь он станет любить не только ее, но и этого орущего младенца.
— Я беременна, — заявила она решительно. — Доктор Фримонт сказал, что ребенок родится в июле.
Элизабет увидела изумление на лице Маршалла. Он любил детей, и сообщение о его собственном будущем ребенке привело его в неописуемый восторг.
— Ты права, это действительно здорово. — И он начал осыпать ее поцелуями.
Наблюдая за выражением его лица, Элизабет вдруг поняла, что ребенок, который находится в ней, прямая угроза вновь обретенному счастью и что от него нужно избавиться. Она не слушала Маршалла, а он, перескакивая с одного на другое, вдруг сказал, что они поедут к родителям сегодня вечером и поделятся с ними хорошими новостями. Она даже не слышала, как Маршалл заказал экипаж.
— Ты уже готова? — спросил он. — Если мы выедем тотчас же, то успеем в Сидархилл к ужину.
— Я сейчас, — ответила Элизабет ласково, вставая с кровати.
Она и виду не подаст, будто что-то задумала, но при первой же возможности избавится от этого бремени, и тогда они снова будут счастливы — в этом она не сомневалась.
