— Считайте это свадебным подарком. — Куинн ехидно улыбнулся.— Я свяжусь с вами завтра, и мы оформим сделку.
— Я уезжаю на выходные в Амстердам, прилечу обратно впонедельник.
— Тогда в понедельник, после обеда.
— Прекрасно, я буду на Ломбард-сквер.
Куинн поставил на стол нетронутый кофе и встал.
— Вы, кажется, собирались пораньше закончить день, так что япойду.
Элизабет глубоко вздохнула: он уходит. Если повезет, онибольше не увидятся.
Вечер был тяжелым, но по крайней мере по двум пунктам можнобыло поблагодарить Бога: Куинн ее не узнал и так или иначе, но не вытряс изРичарда последние деньги за этот несчастный бриллиант.
— Позвольте проводить вас. — Не в состоянии скрытьоблегчение, Ричард направился к двери.
Не сходя с места, Куинн сказал:
— Буду рад отвезти вас домой, мисс Кавендиш. От этих тихопроизнесенных слов Элизабет остолбенела.
— Н-нет, я... — запинаясь возразила она. — Не смеюзлоупотреблять вашей...
Нет, только не это.
Однако она вдруг поняла, что и оставаться здесь ей тоже нехочется.
Это был уже совсем не тот вечер, на который онарассчитывала, направляясь в дом Ричарда. Теперь ей было необходимо собраться смыслями и постараться справиться с потрясением, вызванным новой встречей сКуинном.
И вообще было ясно: стоит ей улечься рядом с Ричардом, какмежду ними вклинится насмешливая смуглая рожа.
От этого видения ее передернуло, и она отрывисто произнесла:
— Я позже вызову такси.
Надо было поговорить с Ричардом, сослаться на головную боль,на что угодно...
— Вряд ли кто-то согласится вас подвезти, — врезался в мыслировный голос Куинна. — Туман сгущается на глазах. — Он кивнул в сторону окон,за которыми висела плотная серая пелена. — Если вы не уедете сейчас со мной,вам придется остаться ночевать...
Что, если он прав? Спальня одна, нелегко будет...
— Поверьте, мне нетрудно, — бодро продолжал он, — я как разеду мимо Хоукс-Лейн.
И, словно поставив точку в споре, он подошел к шкафу,вытащил шубу и распахнул ее перед Элизабет.
Она видела, что Ричард вот-вот взорвется, и решилась.Выразительно взглянув на него, она твердо произнесла:
— Думаю, с учетом обстоятельств, есть смысл ехать.
Ричард хотел было возразить, но ситуация была щекотливой, ион поступил как джентльмен — промолчал.
Элизабет надела шубу и смущенно добавила:
— Вечер был утомительным, и мне давно хочется спать.
Если бы они были наедине, Ричард, конечно, обнял бы ее ипоцеловал. Сейчас он лишь слегка чмокнул ее в щеку.
— У тебя ведь выходной в понедельник, да? — сдержаннопроговорил он. — Значит, до вторника. Может, зайдем к Суонну Нилсону, подберемоправу для бриллианта?
— Прекрасно. — Она заставила себя улыбнуться. Странноепредчувствие вызвало у нее дрожь.
— Вы дрожали от холода или от возбуждения? — с насмешкойспросил Куинн, когда они вместе покидали пентхаус.
Она ответила не подумав:
— Ни то, ни другое. Просто гусыня потоптала мою могилу.
Глаза под тяжелыми веками блеснули, как у кота, и он тихозаметил:
— Так говорила девушка, которую я когда-то знал.
Элизабет прикусила язык.
А что, если он догадывается? От одной этой мысли в жилахстыла кровь.
Не надо было идти вместе с ним. Теперь она понимала, как этобыло глупо и опасно — все равно что соскочить со сковороды прямо в огонь.
С Ричардом, по крайней мере, было спокойнее...
На улице густой, сырой туман окутал дверь отеля, смазалукрашения фасада и превратил кованые фонари в парящие светящиеся видения.
Почти не было прохожих, резко сократился поток машин, моторыгудели приглушенно и фальшиво.
— Погода неважная, сэр, — заметил швейцар.
— Да, улучшения не заметно, — согласился Куинн и опустилщедрые чаевые в охотно подставленную ладонь.
— Может быть, лучше остаться? — с надеждой подсказалаЭлизабет. — Наверняка у них найдется номер, а вам не пришлось бы пробиратьсясквозь это.
— Не вижу никаких затруднений. — Дверца машины была ужеоткрыта, и Куинн усадил ее на место рядом с водителем. — Приходилось бывать ине в таких переделках.
Они вклинились в медленно двигавшийся поток машин и поползлипо окутанным туманом улицам. Элизабет нервничала и смотрела прямо перед собой,пока у нее не заболели глаза.
Молчание нестерпимо затягивалось, и она, не удержавшись,прервала его:
— О таких туманах обычно писали в мелодрамах времен королевыВиктории.
Ее голос, обычно ясный и хорошо поставленный, звучал хриплои напряженно.
— А вы читаете викторианские мелодрамы? — Он вскинул брови впритворном недоумении и насмешливо покосился на нее.
Слегка расслабившись, Элизабет призналась:
— В последнее время я пристрастилась к ним.
Он рассмеялся.
— А Бомонт одобряет ваш литературный вкус?
— Понятия не имею.
— Похоже, вы не слишком хорошо знаете друг Друга.
— Мы очень хорошо знаем друг друга.
Она тут же поняла, что это неправда. Ричард знал только туспокойную, собранную, сдержанную женщину, какой она стала теперь.
Ее открытость, порывистость, веселый нрав и щедрая душа, еежизнелюбие умерли, и она их похоронила под плитой прошлого.
— Когда вы с ним познакомились? — Вопрос казался невинным.
— Когда поступила на работу к леди Бомонт.
— И когда же это?
Его действительно это интересует или он просто коротаетвремя за светской беседой? В любом случае лучше говорить, чем сидеть молча.
— С прошлого февраля, — ответила она. И, решив, что темадостаточно безопасна, продолжила: — Писатель, у которого я работала, собиралсяза границу, и мне пришлось искать другое место. Тогда я обратилась в агентство,и оно дало мне временное направление к леди Бомонт. Ее секретарь, мисс Вильяме,заболела гриппом. Потом, в апреле, мисс Вильяме вышла замуж и уволилась, и мнепредложили ее место уже постоянно.
— Так вы целыми днями читаете светскую переписку? Это должнобыть невероятно интересно. — Он говорил с неприкрытым сарказмом.
Она не только читала светскую переписку, она еще помогалаледи Бомонт писать историю рода Бомонтов. Но это его не касается.
