сил разорвать эту струну у него не было.
А затем Саш вогнал ему в спину меч Аллона. Пригвоздил пылающим лезвием к сгустку мрака мантию. И струна ослабла. Мир не развалился. Он треснул в шаге от Саша. Разверзся щелью в его рост. Вспыхнул абсолютной тьмой. Обжег холодом. И потянул в себя облака, землю, тело Йокки и пику Баюла, отрубленные ноги и руку Лидда, путаный лес из проросших стрел, испуганных салмских воинов, потерявшие разум остатки «отребья» и трупы дарджинцев. Обрывистый берег и удивительный деревянный мост… Шатры, повозки и коней… Здания Ургаина и кровавые воды Маны…
В этом движении кожи Эл-Лиа Саш стоял как в быстрой реке. Ноги засасывало, поток бил его по коленям, сносил, но он стоял и завороженно смотрел, как сворачивается в пустоту сердце Дары. Стоял и смотрел, пока на краю язвы не появился и не исчез в бездне Агнран с посохом Аи. Не мог он залечить рану, потому что Рубин Антара в сплетении древесных волокон уже истощился, да и не могла помочь кровь неживого бога!
— Держи! — закричал Саш стоявшему на обрубках ног у края бездны Лидду и бросил ему серый меч. И тот понял. Перестал сопротивляться течению и рассек перед пропастью грудь.
Глава 12
ПЛАМЯ ЭЛ-ЛООНА
— Я жив? — спросил Саш, почувствовав, что губ касается чаша.
— Пей, — раздался знакомый голос.
Саш сделал несколько глотков, открыл глаза. Странная прохладная жидкость пробежала по гортани, скользнула внутрь, проникла в кровь, погнала удивительную свежесть в руки и ноги, а за свежестью навалился сон. С чашкой перед ним стояла Аи.
— А где Линга? — спросил Саш, с трудом сдерживаясь, чтобы не закрыть глаза вновь.
— Твоя голова у нее на коленях, — ответила Аи, но Саш уже ее не слышал.
— Небо голубое, — прошептал Саш, когда проснулся вновь.
— Ты жив, — отозвалась Линга. — И небо действительно голубое.
— Оно покачивается. Куда мы едем?
— В Эйд-Мер.
Окончательно он пришел в себя на шестой день пути. Впрочем, Линга сразу сказала, что если элбану удастся провести половину дня под дождем силы жизни, а потом еще и выпить сок жизни, он не должен жаловаться на плохое самочувствие. Саш и не жаловался. Он встал на ноги и побежал рядом с повозкой. Только спотыкался то и дело, потому что не мог отвести глаз от лица улыбающейся деррки.
— Ты так выглядишь, словно всю жизнь пила сок жизни и стояла под чудесным дождем.
— Чудесный дождь бывает только раз в дюжину лет, — ответила Линга, — когда цветет дерево итурл.
— Значит, придется обходиться соком, — попробовал пошутить Саш, но Линга не засмеялась.
Она улыбалась позже, когда лежала на одеяле под повозкой и глупая лошадь опускала у колеса морду и косила большим глазом на своих хозяев, не понимая, отчего они распрягли ее днем и устроили незапланированный отдых.
— Может быть, следовало поехать в Утонье? — спросил Саш.
— Мост рухнул, — вздохнула Линга и стала рассказывать о том, что Саш провалялся в беспамятстве до того глотка из рук Аи три дня. Что рухнули мосты в Ургаине и Утонье, а может быть, и в Ари-Гарде, как, вероятно, обрушились многие здания во всех городах от Мраморных гор до Горячего хребта. Что она передала весточку матери через Швара, который остался жив только потому, что серый воин сшиб его с моста и воды Маны успели отнести салмского гвардейца достаточно далеко. Что Ургаин разрушен полностью. От него остались полторы улицы развалин, дерево смараг и железное дерево, у корней которого и отыскали Саша. Да и расстояние теперь между этими деревьями всего лишь варм локтей. И растут они друг против друга на обрывистых берегах Маны, которая поменяла русло, обратившись в мгновения ужаса в широкую трещину, рассекшую часть равнины Дары от озера Антара до Инга. А окрестности этих двух деревьев заросли молодым, почти непроходимым лесом. О том, что погибла половина салмов, две трети имперских легионеров и половина войска Эйд-Мера. Погибли король Луин, князь Инокс, мастер Юриус, Агнран, Чаргос, Титур, Сереграст, Матес.
— Леганд, — продолжил Саш, — Лукус, Хейграст, Баюл, Йокка, Ангес.
— Баюл, Йокка, Ангес… — повторила Линга.
— И еще, мы никогда больше не увидим голубого орла, — прошептал Саш. — А что Дан?
— Они с Райбой ушли вместе с Негосом и Фаргом в Ари-Гард, — сказала Линга. — Мантисс попросил. Говорят, что там осталось еще много живых пленников.
— Значит, Мантисс жив, — понял Саш.
— Жив, — кивнула Линга, — и нашел одного из своих сыновей. Только от воинов дарджинцев осталась едва четверть, а от раддов треть. Да и то благодаря Альме. Она стояла среди своих ардов как железное дерево, когда равнина начала сворачиваться сама в себя. А когда все кончилось, даже не стала говорить с Даргоном. Прислала ему письмо, где поклялась не воевать с Салмией и покинуть крепость Урд-Ан, и повела остатки раддов на север. Негос через два месяца ждет в Эйд-Мере правителей Адии, Салмии, Сварии, Вастии, Индаина, Лигии и Дары для заключения договора о границах и мире. А пока Даргон отправился в Глаулин, Мантисс — в крепость Урд-Ан, а все остальные — по домам.
— Неужели все закончилось? — спросил Саш.
— Не все, — покачала головой Линга. — Тут Аи кое-что оставила для тебя.
Деррка вынырнула из-под повозки, дождалась Саша и подняла слежавшееся сено. В старом одеяле был завернут меч Аллона без ножен и кусок рукава мантии Сволоха.
— Далеко ли мы от Эйд-Мера? — напряженно спросил Саш.
— День пути, — насторожилась Линга, взглянув на гряду старых гор.
— Поворачиваем к воротам Маонд.
Путь до ворот Маонд занял еще неделю. Саш и Линга миновали не меньше трех дюжин деревень, которые близ озера Антара пошли одна за другой. Почти в каждой они останавливались, потому что возбужденные жители засыпали их вопросами: можно ли вернуться в Дарджи, отчего ужасное небо стало синим, часто ли идут такие дожди, после которых землянки, лопаты и заборы пускают корни, из земли вырастают деревья в рост двух взрослых человек, а на огородах случаются невиданные урожаи? Отчего тряслась земля и обваливались дома и кто теперь правит этой страной? В каждой деревне Саш терпеливо объяснял, что в Дарджи вернуться нельзя, но там правит Тиир, сын Бангорда, и страшные времена закончились. Он говорил, что небо теперь будет синим всегда, земля вряд ли соберется трястись в ближайшие годы, а такие дожди
