Ознакомительная версия. Доступно 106 страниц из 528
назначен был им ровно на двенадцать часов дня, причем всякие сигналы к штурму решительно были отменены, чтобы не вносить никакой путаницы в ряды атакующих и не давать ни одной минуты на подготовку отражения штурма русским войскам.
II
Кажется, сделано было французским командованием все, чтобы штурм был молниеносен, удачен и обошелся без больших жертв, но даже за полчаса до начала штурма оно не решилось пренебречь еще одною мерой усыпить бдительность русских: в половине двенадцатого вновь был открыт ураганный огонь, чтобы загнать в блиндажи гарнизон укреплений, вышедший было поразмяться.
Между тем под прикрытием этого огня в траншеях французов делались последние приготовления… О, конечно, Пелисье и Боске гораздо лучше Горчакова с его штабом знали, как надобно подготовлять штурм укрепленных позиций! Передовые части колонн, назначенных для штурма, были не за полверсты, не под горою, не за каналом, не за речкой, как русские полки 4 (16) августа, а всего только в тридцати шагах от бруствера – бывшего бруствера!
Что стоило первому полку зуавов пробежать тридцать шагов, когда ровно в полдень вновь прекратилась бомбардировка? Задние шеренги едва успели докричать свой воинственный клич: «Vive l’empereur!» – как передние были уже на Малаховом.
Полдень, по сохранявшемуся даже при усиленной бомбардировке порядку, был временем отдыха и обеда. Когда-нибудь нужно же было и подкреплять силы бойцов. И в этот день, как обычно, поверив полуденному затишью, солдаты, приткнувшись около закрытий, начали было обедать, а генерал-майор Буссау, чрезмерно грузный и потому расстегнувший все крючки и пуговицы кителя и рубашки, вздумал около своего блиндажа раздавать Георгиевские кресты по списку, заготовленному заранее.
Эти кресты для отличившихся солдат были привезены от Горчакова флигель-адъютантом Воейковым, который в это время сидел в блиндаже командира Корниловского бастиона капитан-лейтенанта Карпова, укрываясь от пыли, густой и зловонной, поднятой сильным ветром.
Ветер этот поднял большое волнение и в море, помешав этим союзному флоту прийти на помощь штурмующим, но он же, дуя прямо в лицо французам и развевая полы их синих мундиров, казалось, окрылял их. Крича до хрипоты «Vive l’empereur!» и усиленно загребая ногами, они шли, наклонив головы, неудержимым потоком – неудержимым потому, что и нечем их было удержать: орудия Малахова были приведены в негодность и вынуждены были к молчанию.
На фронте Малахова стоял в это время Модлинский полк однобатальонного состава – всего только четыреста человек, – но никто в нем не ожидал штурма и не был готов его встретить, а на Малахов шла густою массой целая дивизия Мак-Магона, шесть тысяч штыков.
Правда, считалось, что есть еще в наличности несколько сот человек артиллеристов, теперь уже безработных, и ополченцев одной из курских дружин, но они были не собраны, разбросаны кто где, а следом за первым полком зуавов на Малаховом появились уже и первые роты седьмого линейного полка французов.
Они действовали стремительно, не сомневаясь в успехе. Их саперы тут же принялись засыпать рвы, где они еще зияли, сбрасывая в них лопатами остатки брустверов, и не больше как в три минуты готов был свободный проход для частей, бежавших за 7‐м полком.
Крича: «Штурм! Штурм!», – модлинцы бросились в штыки на зуавов.
Строиться было уж некогда и незачем: французы окружили кучи русских солдат со всех сторон, и началась рукопашная схватка. Она была жестокой, но продолжительной быть не могла. Заколоты были штыками зуавов и командир модлинцев, полковник Аршеневский, и командир батальона, майор Кованько, и почти все офицеры. Погибли в неравном бою, хотя и дорого отдав свои жизни, модлинцы-солдаты.
Толстый Буссау, не вовремя начавший раздачу крестов команде модлинцев, приведенной к нему поручиком Юни, растерявшись, успел только крикнуть: «В башню! В башню!» – показать на башню рукой, как рука эта была прострелена пулей, и эта ли пуля, другая ли убила наповал стоявшего с ним рядом его адъютанта.
Поручик Юни действительно бросился к дверям башни с несколькими из своей команды, сам же Буссау был схвачен, попал в плен, а на башне знаменитого кургана, который он должен был защищать, воткнули между мешками с землей трехцветное французское знамя.
Все это совершилось в несколько минут, и французы, заполняя площадку бастиона огромными толпами, не давали опомниться ни артиллерийской прислуге, ни ополченцам, которые пробовали отбиваться от них, одни банниками, другие – топорами: штыки и пули превозмогли.
Кроме генерала Буссау ответственность за Малахов курган нес и начальник 4-го отделения оборонительной линии капитан-лейтенант Карпов. Выскочив вместе с Воейковым из своего блиндажа, Карпов сразу увидел, конечно, что Малахова он не уберег.
Это был храбрый моряк и заботливый хозяин бастиона и прилегающих к нему батарей Жерве и Панфирова. Еще 25 августа писал он в Главную квартиру, что курган невозможно будет защищать, если не пришлют большого числа рабочих и артиллеристов к орудиям. Он предсказывал, что если не пришлют рабочих и артиллерийской прислуги в нужном числе, то не позже как через день все 4‐е отделение будет захвачено без боя, так как защищать его будет некем и нечем.
Он чередовался на этом отделении с капитаном 1-го ранга Керном понедельно, и теперь как раз выпала его неделя.
Рабочих и артиллеристов ему прислали, но канонада 26 августа была так жестока, что все произведенные за ночь работы были уничтожены за час бомбардировки, артиллеристы же частью были перебиты, частью стали уже не нужны, так как орудия были приведены в негодность.
Воейков появился на Малаховом в те самые полчаса затишья, которые оказались тонко рассчитанной хитростью союзников, и Карпов повел флигель-адъютанта, гостя из Петербурга, по стенке укрепления, чтобы показать ему, в каком виде теперь то, что по-прежнему считается бастионом.
– Вот, видите, – говорил он, – это мерлон – насыпь между амбразурами… Следите, пожалуйста, как он поползет, когда я сделаю вот что…
И, став на банкет, Карпов уперся в мерлон плечом.
– Перестаньте, что вы! – испуганно вскрикнул Воейков. – Он обрушится в ров!
– Ползет! Вот видите! Что же это за препятствие при штурме?
Карпов был крепыш, и Воейкову, длиннолицему узкогрудому человеку, действительно стало страшно тогда и за укрепления, и за гарнизон, который в них верит, и за себя самого.
– Выходит, что вся надежда на один только гарнизон, – сказал он, – а гарнизон недостаточен…
– А гарнизон совершенно недостаточен! – повторил Карпов. – Так и передайте, пожалуйста, князю! Я еще часа два назад обратился по этому поводу к генералу Хрулеву, но от него до сих пор нет ответа.
Как раз в это время разглядел он поспешно шедшего к нему Витю Зарубина и добавил оживленно:
– Наконец-то, вот его ординарец!
Витя доложил Карпову, что подкрепление непременно прислано будет.
– Будет? Очень хорошо, но когда
Ознакомительная версия. Доступно 106 страниц из 528
