Все началось с того, что царь попросил у Московской торговой компании заем в 120 тысяч рублей. Поскребя по закромам, в компании отыскали только двадцать, остальное предприимчивые купцы предложили дать Ост-Индийской торговой компании, которая охотно согласилась войти с ними в долю. Деньги давали не просто так, а в обмен на обещание монопольной торговли и удаления с русского рынка голландцев. Привезти же недостающую сумму взялся вновь назначенный посол королевства, сэр Дадли Диггес. Однако прибыв в Холмогоры, Диггес вдруг узнал, что под Москвой стоят польские войска, включая двадцать тысяч запорожских казаков, которые почему-то особенно впечатлили пугливого дипломата, что несостоявшийся русский король Владислав вновь претендует на престол, что шведы размышляют, не рано ли они заключили с Москвой мир. Посол запаниковал и удрал из России вместе с деньгами. При этом бежал он тайно, а уплывал шумно. Со страху приказав канонирам двух своих судов нещадно палить из всех пушек, дабы пресечь саму мысль о его задержании. Впрочем, совершенно неизвестно, существовала ли вообще у кого такая мысль в голове.
Купцы, которых он бросил, в русскую столицу все же добрались. Атака поляков была отбита. Запорожцы с огромным удовольствием перебиты, а те, что все же выжили, драпали до Сечи, не помня себя от изумления. В Москве англичанам всячески демонстрировали, что они сильно ошиблись, выбрав не ту линию поведения, которую следовало бы выбрать. У них на глазах русские заключали торговые контракты с голландцами, столь им ненавистными, а нового посла к себе не пускали целых два года, за которые финансовые и торговые дела англичан пришли в совершенный упадок.
Положение дел призван был спасать хитрый и умный Джон Меррик, у которого имелись четкие указания канцлера казначейства сэра Джулиуса Сизара восстановить торговые отношения с Московским правительством до уровня своих лучших времен, а ежели оное будет невозможно, то сделать все, чтобы права Британии ни в коем случае поражены не были.
Джон Меррик битых два часа ждал аудиенцию у царя, бесцельно просиживая штаны на неудобной лавке возле холодной изразцовой печи, занимавшей едва ли не четверть всего помещения. Иногда он бросал неприязненные взгляды на своего секретаря Ричарда Свифта, истуканом стоящего на некотором отдалении от него и неутомимо держащего в руках рамки с двумя живыми южноамериканскими попугаями ара, специально привезенными в подарок молодому царю. Меррик смотрел на непроницаемое лицо секретаря и вновь погружался в мрачные размышления, раздражаясь от его вида больше прежнего.
Наконец, когда ожидания, казалось, продлятся вечность, дверь кабинета отворилась, и из нее вышел весьма возбужденный Борис Салтыков, потирающий от удовольствия руки.
– Господин посол, – сказал он торжественно и громко. – Государь готов уделить тебе время для беседы. Ты можешь войти.
В это время попугаи в руках Свифта, что-то не поделив между собой, вдруг затеяли свару с дикими криками и ором. Услышав за спиной безумные вопли, Салтыков от неожиданности высоко подпрыгнул на месте, забавно вращая руками, испуганно вобрал голову в плечи и удивленно обернулся на крики разбушевавшихся птиц.
– Чего это за петухи? – спросил он растерянно.
– Это не петухи, как вы остроумно изволили выразиться, – поучительно произнес Меррик, жестом успокаивая боярина. – Это редкие американские птицы, называемые красными ара. Между прочим, очень… очень дорогие!
Успокоенный словами посла Салтыков подошел к шумным птицам, заинтересованно осмотрел их со всех сторон и удовлетворенно произнес, повернувшись к Меррику:
– Дорогие? Это хорошо! Царь любит всяких зверюшек. Молодой еще.
После чего, поманив посланника пальцем, жарко прошептал ему на ухо:
– Государь в добром настроении, сэр Джон. Не упусти возможность…
Лукавый царедворец широко распахнул дверь в кабинет государя, запуская внутрь английского посланника вместе с секретарем и попугаями, потом, осмотревшись, зашел сам и закрыл за собой дверь. Два юных рынды в белых песцовых шапках, сафьяновых белых сапогах и красивых белоснежных терликах, перепоясанных кызылбашскими кушаками с золотыми и шелковыми полосами разных цветов, молча встали на охрану царских покоев, положив на плечи парадные бердыши на коротком резном ратовище.
Глава 40. Аудиенция
Молодой государь Михаил Федорович Романов сидел в красном углу кабинета, под старинными иконами на высоком резном кресле, более похожем на трон. Одет он был скорее по-домашнему, что, впрочем, вполне согласовывалось с неформальностью встречи. На царе был становой шелковый кафтан малинового цвета, того же цвета атласные чеботы, украшенные серебряным шитьем, и черные в узкую зеленую полоску бархатные штаны. Стриженные под горшок густые, сильно вьющиеся волосы придавали лицу бесхитростный, если не сказать простецкий, вид и невольно настраивали гостя на расслабленную, незамысловатую беседу.
У ног царя лежали два могучих рыжих мордаша, выведенных когда-то давно специально для охоты на медведя. Собаки внимательно осмотрели вошедших, но, не увидев в них угрозу для хозяина, безразлично отвернулись от них, лениво клацнув чудовищными челюстями, способными, кажется, перекусить оглоблю.
Опытным взглядом шпиона и дипломата Меррик сразу оценил гигантский золотой глобус явно голландской работы и необъятный рабочий стол, небрежно заваленный раскрытыми фолиантами, свитками и, главное, географическими картами, за обладание которыми каждый понимающий англичанин готов был перерезать глотку лучшему другу. Расшаркиваясь в изощренных европейских поклонах, Меррик двигался к царю так, чтобы специально пройти как можно ближе к раскрытым чертежам. Каково же было его удивление, граничащее с возмущением, когда, ловко осуществив свой маневр, он увидел очень точные карты своей родной Англии и ее колоний Нового Света. Поймав этот взгляд, Михаил Васильевич едва заметно улыбнулся себе в бороду.
– С чем пожаловал, посол? Слушаю тебя.
Меррик вздрогнул, склонил голову в глубоком поклоне и произнес почтительно и витиевато:
– Государь царь и великий князь всея Руси Михаил Федорович! Позвольте, ваше величество, пользуясь высочайшим соизволением в аудиенции, выразить безмерную радость и благодарность за оказанную милость мне, скромному посланнику великого государя и господина Джеймса, Божьей милостью короля Великобритании, Франции и Ирландии, возлюбленного брата Вашего Величества. А также, зная привязанность вашего величества к редким тварям, сотворенным по промыслу и проведению Божьему, в знак высочайшего почтения и почитания к вам, государь, от купцов Московской торговой компании просить принять в дар двух бесценных попугаев в зверинец вашего величества!
Меррик сделал едва заметный знак рукой, и непроницаемый, как шотландский плед, посольский секретарь Ричард Свифт поставил перед троном переносные деревянные козлы с сидящими на них вздорными попугаями. При виде потешных заморских птиц и без того простодушное лицо молодого царя расплылось в умильной улыбке, на время сделав его похожим на сельского недоросля, первый раз попавшего на городскую ярмарку. То, что это было обманчивое чувство, Меррик понял довольно быстро и достаточно болезненно для своего самолюбия.
