Когда бой затих, князю сообщили, что Шамиль забаррикадировался в одном из дворов вместе с 40 оставшимися в живых мюридами. Ему было предложено сдаться и предоставлено двенадцать часов на размышление. К концу дня имам, в сопровождении вооруженных мюридов, выехал из своего убежища верхом на коне, с ружьем в руке. Генерал Врангель приблизился к нему и, заверив его, что ему нечего опасаться, пригласил к наместнику императора, но только одного – без многочисленного эскорта. Шамиль согласился, но окружавшие его мюриды заявили, что намерены сопровождать своего вождя до конца и умереть вместе с ним. С большим трудом Шамилю удалось убедить их не следовать за ним.
Шамиля провели к князю Барятинскому в полном военном облачении, при оружии. Князь поинтересовался, почему он не сдался раньше, на куда более почетных условиях, нежели те, которые продиктованы ему сейчас. Я обязан был, ответил он, во имя моей цели и ради моих приверженцев сдаться только в крайнем случае, лишь тогда, когда у меня не останется ни малейшей надежды на успех. Теперь я свободен в моем решении. Точно так же как мед со временем приобретает горький привкус, так и война может становиться бессмысленной. Он повторил свою просьбу о том, чтобы его отпустили в Мекку, но князь сказал, что теперь слишком поздно, что его судьба отныне целиком в руках императора, к которому он его и доставит. При этом князь Барятинский добавил, что Шамилю оставят его семью, оружие и найденную в ауле казну, оцениваемую в триста тысяч рублей.
Так завершилось господство этого человека, который в течение тридцати лет успешно противостоял на Восточном Кавказе русской мощи. Было бы ошибкой полагать, как считают многие, будто Шамиль господствовал над всем этим горным хребтом. В действительности власть Шамиля никогда не распространялась по ту сторону военной дороги, ведущей из Владикавказа в Тифлис; его власть и его влияние не выходили за пределы Дагестана, Лезгистана и Чечни. Чтобы поддерживать священную для него борьбу, он сочетал религиозные, политические и террористические методы и добился создания достаточно однородной Конфедерации племен, населяющих узкие долины Восточного Кавказа, – прежде глубоко разобщенных. Он превзошел своих предшественников талантами и ловкостью, увенчанных столь продолжительным успехом. Видя, что религиозный дух не был достаточным, чтобы поднять экзальтацию населения столь высоко, как этого требовала поставленная им цель, Шамиль, введя суфизм181, укрепил его фанатизмом секты.
Суфизм – это не доктрина, которая что-то добавляет или отменяет в мусульманских догмах; это своего рода религиозный орден, построенный на монашеской дисциплине, вождем которого был Шамиль под именем Муршид (Mourschide); его ближайшие последователи стали называться мюридами182.
По истечении двухлетнего испытательного срока они принимались в охрану верховного вождя и приносили ему клятву в безграничном повиновении и преданности. Если вообще позволительно сравнивать общий смысл тех или иных идей и идейных направлений, то можно сказать, что в суфизме есть нечто похожее на правило иезуитов в том, что касается самоотречения отдельной личности и ее полного подчинения внушенным свыше приказам.
Но население, уставшее от суровой доктрины, которая больше навязывала, чем убеждала, чутко реагировало на удары, наносимые Россией, равно как и на внушения ее агентов. Оно заметно охладело к гнету Имама, единственным средством управления у которого была смертная казнь за малейшее правонарушение. Нередко целые деревни отдавались на разграбление и сжигались за проступок хотя бы одного из их жителей.
Русские войска по нескольку раз занимали долины, свергая там власть Шамиля, но с их уходом прекращалась и их власть. Весьма вероятно, что теперь эти районы больше уже не вырвутся из-под власти России. Император Александр предоставил в распоряжение князя Барятинского такие средства и такую свободу рук, которых не имел ни один из его предшественников, и надо отметить, что этот генерал использовал их с талантом, о чем свидетельствуют достигнутые им результаты. Итак, военные средства, кажется, исчерпали себя в том, что касается восточной части Кавказа. Теперь, без всякого сомнения, Россия направит свои устремления в направлении горного хребта, возвышающегося над Черным морем.
Хотя рельеф местности в этом районе создает намного большие трудности по сравнению с теми, которые имели место в только что завоеванной части Кавказа, в С. – Петербурге, однако, надеются подчинить мелкие феодальные княжества, расположенные в этих областях, с меньшими затратами, чем это имело место при покорении союза племен, соседствующих с Каспийскими морем»183.
Французский посол продолжал внимательно следить за судьбой Шамиля. Обстоятельствам его встречи с имамом посвящено подробное донесение Монтебелло графу Валевскому. Из донесения герцога де Монтебелло от 20 октября 1859 года: «Плененного Шамиля быстро удалили из мест, хранящих память о его длительном сопротивлении, и переправили в крепость Грозную, чтобы затем доставить на встречу с Императором, отправившимся из С. – Петербурга в поездку по Южной России. В начале своего [вынужденного] путешествия Шамиль проявлял опасения, что может быть отправлен в Сибирь. Это устрашающее слово хорошо было известно и в его горах, о чем мистическим образом напоминал компас, который Шамиль всегда имел при себе. Он очень обрадовался, обнаружив [по компасу], что их путь не лежит на северо-восток. В городе Чугуеве Харьковского губернаторства произошла его встреча с Императором. Шамиля допустили к Его Величеству при оружии, проявив уважение к понятиям горцев о чести, согласно которым обезоруженный воин считается обесчещенным. Это обстоятельство ободрило имама, который считал, что после аудиенции его должны казнить. Доброжелательный прием со стороны Его Величества окончательно рассеял его опасения. На вопросы императора относительно ресурсов, которыми он в последнее время располагал на контролируемой им территории, Шамиль ответил то же, что он сказал князю Барятинскому: что власть его клонилась к закату, что постоянно возраставшие трудности мешали продолжению борьбы и что он сам прекратил бы эту борьбу гораздо раньше, если бы хотя примерно представлял могущество страны, часть которой ему довелось увидеть своими глазами.
Его Величество объявил, что он даст ему возможность увидеть Москву и С. – Петербург, где он встретится с Императрицей, и что затем его доставят в Калугу, где ему будет предоставлена резиденция и пенсия в размере двенадцати тысяч рублей. Его сын сможет вернуться на Кавказ с тем, чтобы отыскать и доставить членов семьи Шамиля, с которыми он не должен быть разлучен… Его Величество пригласил Шамиля сопровождать его в Харьков и принять участие в празднике, который в его честь устраивает дворянство этого города.
