Качеству оборонительных сооружений города ревизор Головин дал крайне низкую оценку, выявив, что со стороны моря город совсем не укреплен, «так как нельзя назвать укреплением деревянную стенку, ограждающую с моря дом Главного правителя в Ново-Архангельске, и конечно одного судна, вооруженного несколькими орудиями большого калибра достаточно, чтобы безнаказанно сжечь все компанейские суда и разрушить Ново-Архангельск до основания».
О расселении компанейских служащих и рабочих в Ново-Архангельске имеются сведения также в отчете Костливцева: «Квартирами, более или менее удобными, пользуются в колониях все служащие безвозмездно; все семейные и женатые из служащих имеют отдельные помещения, равно как и холостые, занимающие должности; что касается до женатых и холостых простого звания, то первые помещаются в так называемых кажимах, а последние в казармах; кажим есть тоже род казармы, но с отделениями посемейно».
Редуты, одиночки
Редуты и одиночки по своему устройству представляли не что иное, как торговые лавки для обменных «расторжек» с аборигенами. Судя по сообщению Головина, для безопасности эти лавки и прилежащее к ним жилье, а иногда церкви и часовни, были обнесены с четырех сторон частоколом. В двух противоположных по диагонали углах образованного частоколом четырехугольника устраивались небольшие бревенчатые башни, вооруженные двумя-тремя орудиями самого малого калибра и обстреливающие каждая два прилегающих к ней фаса. Военного гарнизона нет, а в случае тревоги живущие в редуте промысловики и рабочие числом обыкновенно от 8 до 25 человек заменяют гарнизон, для чего они и снабжены ручным огнестрельным и холодным оружием. Приказчик или байдарщик командует этими людьми.
В качестве примера приводим описание Ново-Александровской крепости, составленное в 1826 г. Хлебниковым: «Александровская крепость устроена на холме по правой стороне залива реки Нушагака, от берегу более ста сажень, до коего от холма и простирается низменность, при разлитии рек покрывается водой. Крепость обнесена тыном с двумя будками, снабженными достаточно орудиями. Внутри крепости находятся строения из круглого елового леса, казарма, дом начальника, анбары для товаров и припасов, мельница небольшая на воде, для работников из алеут особая казарма; в крепости находятся двои ворота, и как оная расположена на холме, то для спуску сделана лестница в сажень ширины; на низменности расположены огороды, баня и кузница».
Отличное описание одиночки Нулато дал Загоскин. «В 12 саженях от берега, фасом к реке, то есть почти на полдень, изба в 4% сажени длины и 3 [сажени] ширины составляет общую казарму; от нее на 1% сажени отделено капитальной переборкой для старосты и торговой лавки; через окно, прорубленное в переборке, можно торговаться с теми, которых байдарщик считает за нужное не допускать к двери; это же окно служит отдушником для тепла. От двери, ведущей из сеней к двери комнаты байдарщика, поставлена глухая переборка с тремя небольшими бойницами, — на случай, если б когда понадобилось выставить стволы ружей. За переборкой к речной стороне отделение для четырех человек служителей, с койками и столиками для каждого; по стенам шкапики для посуды и различной домашней утвари оседлого человека. Угол у наружной двери занимает каменка; к переборке байдарщика примыкают нары для ночлега приходящих торговцев. По всей казарме настлан пол, у байдарщика и потолок. Два окна в отделении служителей и окно в приемной освещают казарму; мера их квадратная в полтора фута.
В линию с казармой пристроены сени 1!4 сажени ширины, потом в ту же линию кладовая для пушных промыслов 21Л сажени длины и одинаковой с казармой ширины; в ней для свободного прохода воздуха в трех наружных стенах прорублены небольшие узкие окна, задвигаемые внутренними ставнями; таким образом, все строение составляет род цитадели, в которой один человек может держаться против нечаянного нападения. Крыша покрыта сплошным корбасником и обсыпана землею для воспрепятствования подходу воды при весеннем таянии снегов. Казарма обведена канавой в 2 фута ширины и глубины.
Другая изба, разделенная посредине глухою капитальною стеною, вмещает кухню и баню; она поставлена под прямым углом к жилому строению и несколько ближе к берегу.
Барабора, построенная в 1841 году, похожая более на землянку, преобразована в рабочий сарай; в ней также сохраняются нарты, морды и другие хозяйственные материалы».
Рассматривая систему расселения в целом, необходимо отметить, что она определялась промысловыми целями Российско-Американской компании, а в силу этого не могла в должной мере способствовать освоению обширных территорий Аляски. Редуты и одиночки в малой степени отвечали задачам утверждения русского влияния во внутренних областях Аляски.
Не случайно эту систему расселения подверг резкой критике Костливцев, который отмечал, что наиболее перспективные для заселения области на Американском материке фактически остаются совершенно не освоенными. Костливцев писал, что при устройстве поселений необходимо в будущем соблюдать два условия: «1) чтоб заселялись не острова, а непременно материк, и 2) чтоб поселения делались большими деревнями, а не одиночками. Заселение островов может быть полезно только в видах компанейской промышленности, точно так же, как и основание на Американском материке одиночек, имеющих вид русской постоянной питейной выставки, потому что в одиночке, как и на откупной выставке, все население состоит из торгового двора, занятого компанейским прикащиком. До сего времени может быть и не требовалось распространять население по Американскому берегу, но ныне, в видах государственного интереса, необходимо приступить к занятию части Американского материка, принадлежащего России на прочном основании, и потому беззащитные однодверные одиночки не могут удовлетворить правительственной цели».
Одежда
На начальном этапе заселения Северо-Западной Америки, в 60–70-х годах XVIII в., в небольших партиях промысловиков русские и камчадалы, выходя в многолетние плавания к Алеутским островам, одеждой запасались в Охотске или гаванях Камчатки. При этом промысловики брали с собой различные предметы: льняные, хлопчатые и шелковые рубахи обычно синего цвета, штаны из синей и зеленой нанки; и в то же время, по наблюдению Кука и его спутников, применяясь к местным условиям, русские носили на Уналашке куртки из лисьего или куньего меха и плащи из тонкой кожи; голенища сапог шились из кожи, привезенной из России, а «головка» изготовлялась из кишок какого-то крупного морского зверя. В свою очередь, алеуты также иногда пользовались одеждой русского покроя, и встреченный Куком в районе Шумагинских островов алеут был одет поверх накидки или рубахи из кишок в куртку из черной ткани, на нем были зеленые матерчатые штаны.
На следующем этапе, когда частные промысловые компании основали поселения в заливе Аляска, снабжение русских промысловиков одеждой, видимо, ухудшилось.
Ванкувер в 1794 г. писал о русских промысловиках в Кенайском заливе: «Русские весьма легко принимают обыкновения туземцев, во многом весьма сближаются с их нравами. Они приняли совершенно их пищу и одежду и наружным видом весьма мало отличаются от природных жителей».
