На следующий день расчистили вторую дверь и провели к ней электричество Картер сам обеспечил Долину электроснабжением еще в бытность свою инспектором. В ярком свете передняя камерa походила на маленькую кладовую, беспорядочно заполненную всем, что могло бы понадобиться царю в загробной жизни: три огромных кровати в форме животных, разобранная колесница, мебель, ящики с одеждой и обувью, алебастровая посуда, еда, напитки, букеты цветов и великое множество других вещей. Во второй камере, вырезанной в западной стене, лежало еще больше ящиков и сундуков. На северной стене располагался заблокированный и опечатанный вход в усыпальницу, охраняемый двумя статуями самого царя в полный рост.
До того момента нами двигал азарт, не давая времени даже подумать, но теперь мы впервые начали осознавать, что за колоссальная задача стояла перед нами и какую ответственность она на нас налагала. Это была не простая находка, и мы не знали, что делать. Подобного опыта мы не имели, на секунду показалось, что здесь надо сделать нечто большее, нечто, что нам не под силу.[111]
Картер столкнулся с серьезной проблемой. Независимо от того, что находилось в погребальной камере а дыра в опечатанной двери, проделанная древними грабителями, была прекрасно видна, – у него уже была самая важная коллекция королевских артефактов из когда-либо обнаруженных в Египте. Это была королевская жизнь в миниатюре, но все эти вещи нужно было отправить в Каир ради их собственной безопасности. Появилась острая нужда в большом количестве упаковочного материала и специального оборудования, места для ведения работ, в машине (которую с радостью предоставил лорд Карнарвон) и стальных решетках, чтобы защитить гробницу от нежелательных посетителей. А еще Картеру просто необходима была помощь. В составе команды экспертов, собравшихся в Долине со всего света, было несколько человек из Музея «Метрополитен», Нью-Йорк, специалист по сохранению древностей Артур Мейс (дальний кузен Флиндерса Питри), инженер и архитектор Артур Каллендер и химик Альфред Лукас. Архитекторам Уолтеру Хаусеру и Линдсли Холлу поручили составить план гробницы. Тем временем, KV55 (таинственная «гробница царицы Тии», обнаруженная Дэвисом) превратилась в темную комнату для нужд фотографа Гарри Бартона, КVI5 (гробница Сети II) – в мастерскую и лабораторию, a KV4 (гробница Рамсеса XI) стала просто-напросто столовой.
Работа по выносу вещей из передней камеры заняла семь недель: Картер назвал ее «игрой в гигантские бирюльки». Вплоть до 1932 г. гробница не была официально объявлена очищенной. Каждому предмету присвоили номер, сфотографировали, нанесли на план, описали и зарисовали перед тем, как переносить в хранилище. К счастью, Картер научился у Питри искусству сбережения древностей:
Там были, к примеру, сандалии, украшенные бисером, завязки которых совсем истлели. Когда они лежали на полу камеры, то выглядели как новые, но стоило их поднять – они рассыпались, оставив в руках лишь бесполезные бусины. Решение было очевидным: спиртовая печь, немного парафина, и через час или два сандалии можно было перемещать, не боясь повредить их.[112]
Затем меры по сохранению предметов древности уже принимались в хранилище, а после артефакты упаковывали в тонны оберточной бумаги и отправляли в Каир.
Только 17 февраля 1923 г., в присутствии приглашенных археологов и представителей правительства официально сняли печать с двери погребальной камеры. На следующий день состоялось второе «открытие», на котором побывали сама королева Бельгии Елизавета и ее сын, а также лорд и леди Алленбай. Археологи были вовсе не в восторге от визита бельгийской королевы. Очарованная увиденным, она еще трижды побывала в гробнице, отчего работу приходилось приостанавливать.
Картер хорошо помнил то унижение, которое испытал при открытии «Гробницы коня». Он никогда больше не приглашал влиятельных лиц посмотреть на то, как он распахивает запечатанные двери, опасаясь, что за ними ничего не будет. Он был абсолютно уверен, что в усыпальнице Тутанхамона наверняка будет что-то лежать, поскольку вскоре после открытия погребальной камеры он, лорд Карнарвон и леди Эвелин сломали стену и вползли в усыпальницу, чтобы посмотреть, что же внутри. Сохранить в секрете это не удалось, и с тех пор не утихают споры. Возможно, поступать так было нечестно, но ведь археолог должен знать, что за сокровища ему предстоит оберегать. И нет никаких доказательств того, что Картер или Карнарвон вынесли во время их первого визита те или иные предметы, хотя некоторые и высказывали такое предположение.
Теперь Картер стоял на деревянной платформе и готовился трясущимися руками ударить по стене, отделявшей усыпальницу от передней камеры:
Сначала мне нужно было определить, где находится перемычка двери, затем я очень осторожно снял штукатурку и вытащил небольшой камень. Первым побуждением было остановиться на этом и сразу забраться внутрь, и когда через десять минут работы дыра была уже достаточно большой, чтобы суметь это сделать, я просунул в нее электрический фонарик. Перед нами открылось удивительное зрелище – там, в ярде от двери, стояла стена, по всем признакам сделанная из чистого золота, и не было видно ей ни конца ни края.[113]
С помощью лома Картер и Мейс вытаскивали блоки из стены, затем передавали их Каллендеру и далее по цепочке рабочих, и аккуратно складывали их рядом с гробницей. Два часа спустя «стена из чистого золота» предстала пред ними во всей своей красе: практически всю погребальную камеру занимала огромная, но очень хрупкая позолоченная усыпальница, украшенная голубой мозаикой, ее двойные двери были заперты на засов, но не опечатаны Картер сразу снял замки и открыл двери – внутри оказалась еще одна золотая рака, на этот раз – запертая и опечатанная, а еще покрытая тонким льняным покровом, украшенным золотыми цветами. Стало ясно, что все эти раки – а всего их было четыре – придется разобрать, чтобы добраться до саркофага.
