Такая же, кстати, ситуация была и у немцев, насколько я слышал, также обстояло дело и у Джорджа Басса — всемирно известного ученого, одного из основателей бодрумского Музея подводной археологии. Во всяком случае, он сам писал мне об этом. Его уникальные многолетние исследования финансировали Географическое общество (США), частные фирмы и общественные организации. Забавно, но и по сей день примерно раз в год мне приходят письма от различных авторитетных, в том числе международных, подводных археологических центров и институтов с просьбой оказать финансовую помощь в исследовании того или иного памятника. Письмо стандартное, и отправляется оно, по всей видимости, сотням организаций и подводным археологам, попавшим в международный банк данных. Наверно, это дает желаемые результаты.
Находки с «Амстердама»
Коли я упомянул здесь Ежи Гавронского, то следует, пожалуй, хотя бы кратко рассказать о его работах на «Амстердаме». К слову, Ежи — наполовину славянин: его отец, авторитетный голландский архитектор — выходец из Польши. Эмигрировал в Нидерланды после Второй мировой войны. Сам Ежи родился уже в Голландии. Почти двухметрового роста, всегда улыбчивый, веселый, с разумной долей авантюризма, славянской бесшабашности и пофигизма. Любитель от души погулять и до одурения поработать. Уже не помню, кто меня с ним познакомил. Но сошлись мы быстро. Пару раз я ездил к нему в гости в Амстердам (это отдельная, довольно забавная песня), участвовал вместе с ним в нескольких исторических конференциях. Пару раз он приезжал в Москву.
Итак, «Амстердам». Это было классическое судно XVIII века с сильным вооружением, построенное в 1745 году на верфях Ост-Индской компании (V.O.C., Vereenigde Oost-indische Compagnie) в Амстердаме[8]. Корабли этой крупнейшей голландской торговой компании только за столетие совершили около 5 тысяч рейсов в Азию. Но «Амстердаму» не повезло. Первый же его поход к берегам Ост-Индии оказался, как говорят моряки, «висельным». В октябре 1748 года он вошел в Ла-Манш в сопровождении пяти кораблей. В сильный шторм, повредив руль, галеон укрылся в английском порту Гастингс. В течение года простоял корабль в Англии и еще, фактически не начав путешествия, потерял 40 человек экипажа от эпидемий. Когда же капитан все же попытался выйти в море, судно, не успев отойти от берега достаточно далеко, по каким-то причинам затонуло. Люди спаслись, но груз безвозвратно погиб, убытки составили 300 тысяч серебряных гульденов. Остов корабля, разбиваемый волнами, еще долго можно было видеть с берега. Попытки его подъема в то время оказались напрасными. Впрочем, как и в наше время. Как ни пытался Ежи Гавронский убедить правительство и общественность поднять и музеефицировать его останки, все напрасно — дорого. Вероятно, дешевле оказалось создать реплику галеона. Она была построена в 1985–1989 годах на верфи Зальцхафен. На сооружение копии «Амстердама» потребовалось более 150 тысяч человеко-часов, около пятисот кубометров древесины и примерно четыре миллиона долларов (часть суммы удалось собрать за счет добровольных пожертвований). Говорят, что в качестве трудовой силы на «Амстердаме» использовались также безработные и задержанные полицией за незначительные провинности лица.
В настоящее время копия «Амстердама», принадлежащая обществу «Остиндиеваардер», стоит в канале у Музея судоходства и используется как корабль-музей. На его борту развернута экспозиция, рассказывающая о морской жизни XVIII в.
ПРОПАВШАЯ ЭКСПЕДИЦИЯ
Первыми, кто встретил нашу небольшую исследовательскую группу на острове Кулалы в то ничем не примечательное майское утро 1991 года, была семейка гадюк, томно гревшаяся на песчаном бережку, как раз на месте выгрузки экспедиции. Гадючья мама вяло подняла головку в нашу сторону, всем своим холодным видом показывая, что нас здесь не ждали. Признаюсь, при всей моей любви к животным эта встреча не вызвала у меня теплых чувств. А ныряние рядом с этой «дружной» семейкой и ее, как оказалось впоследствии, многочисленными «соплеменниками» не вселяло радостного оптимизма. Но что делать. Интерес к останкам старинного деревянного корабля, найденным близ острова экспедицией Института водных проблем в прошлом году, пересиливал мистический страх перед этими древними тварями. Впрочем, вскоре нам даже удалось «подружиться» с ними и решить все территориальные проблемы. К чему, правда, мы так и не смогли привыкнуть, так это к их постоянному надзору. Плавая у берега, они часто высовывались из воды на 20–30 сантиметров и в таком положении «перископа» надолго замирали, наблюдая за нашими работами. Но довольно о грустном.
Эпопея, в результате которой мы оказались на этом богом забытом змеючьем острове в юго-восточной части Каспийского моря, началась еще 200 лет назад — в период грандиозных преобразований русского царя Петра I.
Ее краткая летопись такова.
В конце XVII века Петр I, стремясь расширить границы Российской империи, обернул свой взор к малоизвестным в то время берегам Каспийского моря. Картографические работы были поручены состоявшему на русской службе датчанину Шельтропу. Однако Шельтропу не удалось выполнить поручение Петра, так как, дойдя до южного побережья Каспия, он попал в плен к персам, где и умер.
Несмотря на неудачу первой экспедиции, Петр I посылает составить карту Каспия другого иностранца на русской службе — немецкого капитана Еремея Мейера. В первой русской газете «Ведомости» сообщалось, что в 1703 году исследователь уже «учинил карту Хвалижского моря, с которой предполагалось напечатать многое число листов». Однако выпустить карту не успели. В 1705 году во время восстания стрельцов в Астрахани Мейер был убит, а подлинник карты пропал. Следующей попыткой сделать «опись моря» стала работа князя Александра Бековича-Черкасского и его соратников в 1714–1717 годах.
Предыстория походов Бековича-Черкасского связана с теми сведениями, которые незадолго до этого сообщил Петру I туркмен Ходжа Нефес. Он предложил царю завладеть хивинскими землями, где, как утверждали, были большие залежи золотого песка. Отчасти сведения о золотом песке подтверждались хивинским послом в России Ацерби и губернатором Сибири князем Гагариным, но более всего мечтал царь «путь водяной из Санкт-Петербурга по Волге через Каспий и далее в Индию сыскать».
Главный персонаж нашего повествования, князь Александр Бекович-Черкасский происходил из Малой Ка-барды. По одной из версий, он еще в молодости выехал в Россию, крестился и учился за границей. По другой — был похищен в младенческом возрасте или взят русскими в качестве заложника. Известно, что его отец, имя которого не было известно обществу того времени, был бек (т. е. князь), что и определило его отчество — Бекович. До крещения в православную веру Александр носил татарское имя Девлет-Гирей-мурза, под которым был известен и впоследствии у прикаспийских инородцев. Воспитывался князь в семье дяди царя Петра — князя Бориса Алексеевича Голицына. Вместе с его сыновьями обучался и различным наукам, в том числе латинскому языку. В 1707 году ездил за границу, где, «между прочим, изучал прилежно мореплавание».
