– Что это такое? – продолжал ковбой при виде странного предмета, находившегося над постелью, занятой Жаном и Франсуа.
Этот объект оказался индейским ножом, воткнутым в кедровый ствол, бывший одним из элементов стены. Лезвие ножа пришпилило лист толстой бумаги, содержащий несколько написанных карандашом строчек.
Нож принадлежал Жану. Его рукоятка еще была испачкана кровью серого медведя.
– Подозреваю какую-то чертовщину, – прошептал Боб, приближаясь к посланию. Потом он стал читать вслух:
«Вы еще слишком молоды, чтобы бороться с таким хитрым лисом, как я. Вы находитесь в моем полном распоряжении; если бы мне захотелось, ваша жизнь уже бы закончилась. Только мертвых не следует бояться. Но мне положительно не хотелось вас убивать. Может быть, это глупость. Довольствуюсь тем, что забираю у вас деньги, украденные вами у меня восемь дней назад. Без малейшего угрызения совести добавляю к тем десяти тысячам долларов, что находились в вашем поясе, месье Жан, все деньги, что были у вас в кармане. Это будет вознаграждением за время, которое вы заставили меня потерять.
Мы вступаем в войну, не так ли?
Ф…»
– Ограблены!.. Нас обокрали, – взвыл ковбой, переходя от показного хладнокровия к неистовому гневу.
– Обокрали? Кто?.. – послышались беспорядочные вопросы Жака, Жана и Франуса – с одной стороны, Неда Мура, Питера и Ника – с другой.
Фелисьен Навар потрогал свой кошелек и со вздохом облегчения отметил, что он на месте.
– Держите, читайте! – хрипло крикнул Боб и протянул бумагу Жану, в тот же миг смертельно побледневшему. – А вам, шельмовское племя, сколько он вам обещал за грязную работу?
– Знаешь что, коровий охранник, если будешь нас оскорблять, получишь пулю в лоб! – завопил Нед Мур, проснувшийся в плохом настроении.
– Черт возьми! – зарычал Боб и подскочил к desperado. – Черт возьми! Это мне подойдет. Мне так надо кого-нибудь убить.
– Мир! – спокойно встал Питер между мужчинами, в руках у которых сверкнули ножи. – Боб спросил, сколько обещал нам полковник Фэрфилд. Сто долларов.
– Он заплатил?
– Нет! А лучше бы ему бежать после того, как выпустит вам кишки.
– Хорошо сказано, Питер… Ты говоришь не чаще, чем ослица пророка Валаама[99], но, как и она, ты говоришь правильные вещи. Если ты хочешь, Боб, мы отложим наши счеты на потом, а сейчас нам лучше поспешить за вором.
– Хэллоу, парни! – послышался хриплый голос. – Что это должно означать?.. Здесь больше не дерутся? Как измельчали пограничные жители. Ну-ка выпейте немного и подеритесь… Я хочу видеть кровь!
И Олд Вумен, растрепанная, безобразная, с безумными глазами, беспорядочными движениями алкоголички, приблизилась к двум мужчинам, которых она хотела видеть вцепившимися один в другого.
– Мир, колдунья! – строго крикнул Нед Мур. – Сколько этот полковник беды дал тебе, чтобы нас отравить?
– Он благородный человек! Хотя и подумывал перерезать шеи этим красавчикам из Канады.
– И ты еще смеешь говорить, прохвостка! Ты дала нам какую-то отвратительную дрянь, которую наливал этот трижды негодяй?
– Ха!.. Стоит поднимать такой шум из-за жалкого стакана настойки опия, разделенного на всех… на восемь мужчин… Я пила эту настойку не поморщившись, я, слабая женщина! Когда Джо Салливан, мой супруг, строил Одинокий дом.
– А, так это опий, – задумчиво сказал Фелисьен Навар, – теперь я больше не удивляюсь тому странному вкусу, который был у всех этих напитков. Стакан! Этот одуревший полковник мог уничтожить нас без всякой пощады. Я и так спрашиваю себя, каким образом мы остались в живых.
– Ну, мы достаточно крепко сложены, – заявил Нед Мур. – Как вы думаете, капитан, не устроить ли нам охоту за полковником?
– С немедленным выездом! – согласился Фелисьен Навар не раздумывая.
– У него в запасе двенадцать часов, – рассудительно сказал Боб.
– У-у! – прорычал в бешенстве Жан. – Как мерзко чувствовать себя неподвижным здесь… на куче шкур, не имея возможности пойти по следу этого негодяя…
– Чтобы преследовать его хоть в аду, если понадобится, – добавил Франсуа, пришедший в отчаянье не меньше старшего брата.
– Ты, Жак, счастливчик, ты можешь действовать.
– Жак останется здесь, – безапелляционно приказал Боб. – Вам двоим нечего бояться старой бессильной скво, в том смысле, что она на вас не нападет. Но возле вас должен остаться здоровый мужчина, способный защитить вас в случае опасности. Я буду сопровождать этих храбрых парней, которые желают отправиться за своими деньгами. По сто долларов на человека, не так ли, Мур?
– По сотне долларов.
– Я удвою эту сумму, если мы догоним Фэрфилда, запомните это. Что же до вас, месье француз, то доверьтесь мне… По дороге я расскажу вам историю этих долларов, и вы увидите, на чьей стороне честь и правое дело.
– Боб, ты говорил про деньги! – поинтересовались desperados. – Две сотни долларов! Да за такие деньжищи можно укокошить сто тысяч федеральных полковников.
– А я, – подумал французский коммивояжер, обдумывая свою непоследовательность, – что я здесь делаю? Я понесся, как безрассудный, за полковником-контрабандистом. Потом, убедившись, что передо мной мерзавец, я снова увлекся: на этот раз меня привлекли те, за кем я прежде гонялся. Я чужой в этой стране, мне совершенно безразлично это дело, и я рискую получить тумаки за людей, которых совершенно не знаю!.. Честное слово! Запирают в больницах людей куда менее безумных, чем я. Скажут, что из-за мелкого тщеславия и глупого самолюбия я вовремя не расстался с этой смешной авантюрой!
…Жак согласился с убедительными резонами, представленными Бобом. Он останется рядом с братьями, пока ковбой займется преследованием, успех которого весьма и весьма спорен. Но, в конце-то концов, надо же что-нибудь делать и попытаться совершить невозможное.
На пробуждение и переговоры ушло не более четверти часа. Как люди, привыкшие к случайностям жизни, по крайне мере нерегулярной, авантюристы готовились очень быстро: они на ходу перехватили кое-что из остатков пиршества, наполнили свои котомки, выпили по стакану «на посошок», после чего покинули большую комнату.
