Н. Добронравов Шли века. Старые боги, а с ними и дела их окончательно стали мифом. Без богов мифом стали и игры. Без богов нет игр. Просто если нет богов, то некому играть. Не думает же всерьёз кто-то, что играют в шахматы пешки. Нет-нет. Пешки двигаются на площадках, они в центре событий, они на виду, за них идёт борьба. Но играют по-настоящему те, кто эти пешки двигает. Некогда священные игры потеряли своё первоначальное предназначение, канули в лету, обросли легендами и покрылись толстым слоем сказочных наслоений. То, что имело для древних важнейший астрономический, хронологический и религиозный смысл, стало под пером деятелей нового времени просто одной из красивых сказок с обнажёнными героями, сказочными существами, с циклопами, медузами, кентаврами и прочей нечистью. Скудные отголоски некогда великих празднеств, раскиданные по миру, всё равно рано или поздно исчезли бы с лица Земли вместе с последними местечковыми энтузиастами. Так бы всё тихо и закончилось. Слово Олимпия было бы сегодня известно обывателю не более, чем, слово Эннеакрунос или, скажем, Эрехтейон, и упоминалось бы исключительно в специальной литературе. Но… Но ничто не вечно под солнцем. Даже забвение. Однажды появился человек, вопреки всему решивший воскресить деяния старых богов. Это был совсем юный энтузиаст из Франции – барон Пьер де Кубертен. Он восхитился старым, давно разрушенным миром, его богами, его героями, его идеями и стал активно создавать новую религию, религию гармонии, религию, главным событием которой должны были стать честные игры, точно такие же, как те, о которых ему столь упоительно рассказывал Вильям Брукс. Амбициозный юноша решил восстановить олимпиады во всём их прошлом величии. Все бывшие до него игры он назвал псевдоолимпийскими и активно приступил к делу. Кубертен был не только восторженным мечтателем, но и талантливым энергичным организатором. Отдадим должное барону. Он проделал титаническую работу по агитации за возобновление игр и сбору средств на первые из них. Но вскоре Кубертен понял, что больших игр без больших игроков не получится. Для того, чтобы игры жили долго и счастливо, им нужны боги-покровители. И молодой человек решил таких богов… создать. Вернее, он решил воскресить то, что якобы уже когда-то существовало и было любимо народом. А там, для благого дела, глядишь, и покровители найдутся. Так как юноша был всецело обуян сказочной идеей, то первое, с чего он начал, это воплощение наяву того идеалистического мира общечеловеческих ценностей, при которых, как ему казалось, игры возникли. Именно на реализацию этой благороднейшей идеи он и планировал осуществить сбор необходимых денег.
Пьер де Кубертен (1863 – 1937). Автор идеи возобновления олимпиад.
Месье Кубертен трудился очень продуктивно. Был организован Международный олимпийский комитет (МОК), закипела работа по пропаганде интернационализации спорта, написанию законов нового мира, Олимпийской хартии. В создаваемой им религии было всё, что положено – идеалы, боги, ритуалы, символы. Он написал оду спорту, которая, по сути, стала сводом духовных ценностей нового всемирного движения. «О спорт! Ты мир! О спорт! Ты красота!» Что может быть возвышенней этих лозунгов. Казалось, что прогрессивное человечество должно с восторгом встретить новое детище. На такое благое дело денег не пожалеет никто. Однако на дворе было последнее десятилетие 19-го века. Мир входил в новую эпоху. Эпоху невиданного ранее цинизма, век двух мировых войн, войн, каких ещё не знало человечество прежде, век заката старых и восхода новых великих империй. Архаичные ценности, возрождаемые Кубертеном, не прижились с самого начала. Они были просто смешны. Немецкий кайзер, послушав первую речь о возрождении игр и быстро смекнув, сколько это будет стоить, рассмеялся так, как будто ему рассказали анекдот, и после этого произнёс ставшую крылатой фразу: «Этот человек так красиво говорил, что мне захотелось самому пойти со шляпой по городу, собирать деньги на его затею». Греческое правительство с интересом выслушало лекцию о своём великом спортивном прошлом, но наотрез отказалось принимать участие в организации этой «дикой и несвоевременной придумки». Все первые игры, которые, тем не менее, Кубертену и его единомышленникам удалось провести в рамках различных международных выставок и фестивалей на энтузиазме отдельных личностей, финансировались, главным образом, за счёт благотворительности. Такая система организации, если это можно назвать системой, естественно не могла существовать долго[37]. Результат не заставил себя ждать. В конце двадцатых – начале тридцатых годов идеалистический олимпизм пришёл ж своему первому кризису, а по сути умер в младенчестве. Автор идеи пребывал в глубокой депрессии. Рушилось дело, которому он посвятил жизнь. Старые боги не хранили игры, а новым они в том виде, в каком их задумал Кубертен, были неугодны. «Главное не победа, а участие!» Ну кого, скажите, в век научно-технической революции и самой жестокой борьбы за ресурсы прельстит такой лозунг? Кто будет за это платить? «Победа и только победа. Победа любой ценой!» Слабые должны уйти в забвение, уступив место на Олимпе только одному – сильнейшему. И никак иначе. Вот что было актуально на мировой арене тогда, и что не потеряло своей актуальности до сих пор. Вот единственное условие, выполнение которого требовали сильные мира сего. Это не сочеталось с исходными идеалами и игры, как уже говорилось, начали умирать. Это был уже (или ещё) не их век. Единственным шансом выжить было появление бога, который взял бы игры под своё покровительство и снова сделал священными. И такой бог… вдруг нашёлся.
