Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 59
Немного поколебавшись, один иностранный военный атташе приглашает Бредова к себе на обед, чтобы дать ему возможность несколько часов побыть в безопасности. Генерал Бредов с благодарностью пожимает ему руку.
– Благодарю вас, – отвечает он, – я сегодня утром очень рано ушел из дому и теперь, повидавшись с друзьями, хочу поскорее вернуться.
Собравшиеся напрасно пытаются убедить его не возвращаться домой, но Бредову уже все равно – его охватила апатия и отвращение к нацистам. «Они убили Шлейхера, – объясняет он друзьям, – единственного человека, который мог бы спасти Германию. Он был моим лучшим другом – теперь у меня никого не осталось».
Небрежно отсалютовав друзьям и оставив щедрые чаевые официанту, который уже собирался сообщить в гестапо о приходе Бредова, генерал покидает «Адлон» и идет по Унтер-ден-Линден, где царит обычное вечернее оживление. Больше уже никто не видел его живым. Вечером в его дом позвонили убийцы и открыли огонь.
Бредов был вторым генералом рейхсвера, которого убили в тот день. Однако в пять часов, когда Геринг выступал в Канцелярии перед представителями прессы, беспокойство, которое он и Гиммлер испытывали после гибели Шлейхера, уже улеглось. Зал Канцелярии забит иностранными корреспондентами, редакторами наиболее крупных немецких газет и политическими деятелями; им уже о многом известно, но они хотят знать больше.
В зале стоит удушающая жара, и Гизевиус отмечает, что атмосфера насыщена невыносимым напряжением. «Наконец появляется Геринг, одетый по всей форме, – пишет он, – и направляется к трибуне. Он поднимается на нее с очень важным видом. Сделав долгую, необыкновенно эффектную паузу, он наклоняется вперед и, опустив подбородок на руку, закатывает глаза, словно признания, которые он собирается сделать, ужасают его, – вероятно, он долго репетировал эту сцену перед зеркалом. После этого он начинает говорить скорбным голосом человека, привыкшего произносить траурные речи».
Геринг держится очень надменно. Официальное заявление будет передано представителям прессы завтра, сейчас он не имеет времени вдаваться в детали операции, которая еще продолжается и которую Гитлер поручил провести лично ему. «Многие недели мы просто наблюдали. Мы знали, что некоторые руководители СА заняли позицию очень далекую от целей и задач нашего движения, заботясь лишь о собственных интересах и амбициях и потакая своим извращенным вкусам». Геринг часто прерывает речь длительными паузами; он ходит взад и вперед по сцене, уперев руки в бока. «Нас больше всего возмущало то, – добавляет он, – что руководители СА мечтали о второй революции, которая якобы будет направлена против реакции. Но на самом деле она сами стали невольными союзниками этой самой реакции. Главным посредником между СА и реакционерами стал бывший канцлер рейха, генерал фон Шлейхер, который связал Рема с представителем одного из иностранных государств...»
Тут Геринг развернулся на 180 градусов и выполнил этот пируэт, даже не покачнувшись.
«Я использовал данные мне полномочия, чтобы нанести удар по этим негодяям».
Произнеся эту фразу, Геринг направляется к выходу из зала, собираясь уйти, но иностранные журналисты вскакивают со своих мест и засыпают его вопросами о судьбе генерала Шлейхера. Геринг останавливается, улыбается и поворачивается к аудитории.
«Да, – говорит он, – я знаю о том, что вы, журналисты, любите броские заголовки. Так послушайте же меня. Генерал фон Шлейхер составил заговор против нашей власти. Я велел арестовать его. Он оказал сопротивление при аресте – в этом-то и была его ошибка, поскольку теперь он мертв».
Геринг с удовольствием наблюдает эффект, который произвело на журналистов его заявление. Перед тем как покинуть зал, он останавливается, чтобы еще раз насладиться этим зрелищем. Офицер рейхсвера раздает текст коммюнике, составленного генералом фон Рейхенау. В нем выражена официальная точка зрения военного министерства, а следовательно, и всего рейхсвера.
Текст подтверждает, что Рейхенау и его шеф, Бломберг, одобряют все действия убийц из СС и гестапо, что факты нарушения законов и прерогатив Офицерского корпуса их не беспокоят. Шлейхер, самый популярный и уважаемый в армии генерал, оклеветан, а само его имя смешано с грязью. Решение Бломберга и Рейхенау скажется на судьбе рейха и его армии самым роковым образом.
Рейхенау, кадровый офицер, отмеченный многими наградами, носящий традиционный монокль и держащийся в своей ладно пригнанной военной форме так, словно он проглотил аршин, не постеснялся написать: «Генерала Шлейхера подозревали в участии в заговоре, организованном Ремом. Были посланы два эсэсовца, чтобы арестовать его, но он, к сожалению, оказал при аресте ожесточенное сопротивление, и им пришлось применить оружие. Стороны обменялись выстрелами, и генерал со своей женой, которая неожиданно появилась на месте схватки, были смертельно ранены».
Самодовольство Геринга легко объяснимо. Жизнь на улицах Берлина быстро вернулась в свою обычную колею. Унтер-ден-Линден заполнена гуляющими, а уличные кафе на Курфюрстендам забиты берлинцами, наслаждающимися прекрасным, теплым вечерком последнего июньского дня. Ограждения в Тиргартене убраны, и по обсаженным деревьями аллеям, сходящимся на Флораплац, прогуливаются парочки. В вечерних выпусках крупных газет объявлено только, что группенфюрер Лутце сменил Рема на посту руководителя СА, причем это сообщение помещено на последних полосах. Заявлений Геринга и Рейхенау нет и следа – их доставили в редакции слишком поздно, чтобы они успели попасть в вечерние выпуски.
Тем не менее в разговорах, которые ведутся полушепотом, постоянно упоминаются названия Лихтерфельде и Колумбус-Хаус. В этих двух зданиях томятся арестованные в тот день штурмовики.
В военном училище Лихтерфельде идут расстрелы. Здесь капитана ВВС Герта, бывшего летчика эскадрильи Геринга и кавалера ордена «За заслуги», заставили явиться на расстрел при всех своих орденах, и Геринг демонстративно сорвал их с него. Расстрельная команда состоит из эсэсовцев лейбштандарта СС Зеппа Дитриха – их сослуживцы убивают сейчас офицеров СА в Штаделхеймской тюрьме. Весь день залп следует за залпом, их прерывают лишь команды эсэсовцев и крики осужденных, а порой и возгласы «Хайль Гитлер!», которые издают штурмовики, не понимающие, за что их расстреливают, и восхваляющие человека, которому они верили, да и сейчас еще верят. С этим же возгласом на устах умрет и Карл Эрнст.
В аэропорту Темпльхоф чиновники ожидают прибытия самолета Гитлера. Они замечают, что в конце взлетной полосы приземляется одномоторный «Юнкерс». Самолет медленно катится к вышке управления полетами. Как только он останавливается, на землю спрыгивает гауптштурмфюрер Гильдиш, а после него – охраняемый эсэсовцами, обергруппенфюрер СА Карл Эрнст. Они прилетели из Бремена. Эрнст спокоен. «Мне показалось, что он был в хорошем настроении, – замечает Гизевиус. – Он спрыгнул с самолета и уселся в машину, расточая направо и налево улыбки, словно желая показать всему миру, что не воспринимает свой арест всерьез». Эрнст конечно же не понимает, что происходит. Он будет расстрелян в Лихтерфельде, став жертвой заговора, о котором ему не было ничего известно, и выкрикнув перед смертью, что верит Гитлеру. Возможно, он даже думал, что погибает за него.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 59
