Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 69
Еременко приказал переправить к ночи все и самому со штабом на тот берег. Я обстановки совершенно не представлял, считал, что противника пока нет на берегу. Но, когда 1-й и 2-й батальоны были брошены, чтобы создать плацдарм, получил сведения, что противник на берегу, батальон уже в бой вступил, прямо вылез из воды и дерется. Я тогда стал форсировать, патроны буквально на баржах выдавал. Сразу был погружен 42-й полк, полторы тысячи человек. Машинист стал что-то крутить, взад, вперед – никак. Уже пулеметами начал противник обстреливать, из артиллерии. Он струсил. Пришлось его расстрелять, поставили другого. Стали переправляться.
Утром позвонил Еременко, прошусь на тот берег. Посадил штаб на катер и начал переправляться. Это в 10 часов утра. Противник сильно обстреливал катер, ранил начальника инженерной службы подполковника Узкого. Переправились. Там были работники НКВД Сталинградской области. У них штольня была. Там я сделал КП, потому что ВЧ работал с Еременко. С Чуйковым связи никакой. Уже днем переправлялась еще одна баржа за мной. Эту баржу потопили снарядами…
Авиация была в то время, но она не так еще сильно действовала. Потом узнал обстановку, начал наступление. 14, 15-го я еще связи не установил с Чуйковым. 15-го к исходу дня я вышел на железную дорогу, вокзал захватил, уже потери имел. Меня вызвал к себе Чуйков. Часов в 17 пришел к нему. Дорогой авиация прихватила меня крепко. Он поставил мне задачу, и с этого времени я связь с ним установил.
К исходу дня 16 сентября 39-й полк с ходу овладел высотой 102, западными скатами Мамаева кургана и закрепился. 34-й, несмотря на большие потери, очистил улицу Нижегородскую и вышел двумя батальонами на железную дорогу, там закрепился. Противник подбросил свежие части и упорно сопротивлялся. 42-й полк первым захватил вокзал и удерживал его.
17 числа утром противник перешел в контрнаступление. При сильной авиационной подготовке перешли в наступление на высоту 102 до 40 танков и до двух полков пехоты. Все атаки были отражены. Полк выдержал больше 800 самолето-вылетов. С этим полком у меня связи не было. Он связь держал с ВПУ (военно-полевое управление) на переправе 62 и оттуда получал задачу. Начались ожесточенные бои. Организованного наступления, какой-либо группировки иметь где-то и нанести удар не было никакой возможности. Переходили из рук в руки одни и те же улицы, одни и те же здания, 18, 19, 20-го. Так что нельзя определенно сказать, где был фронт. 20 числа я получил донесение, что вокзал противник сжег. Не помню, какого числа пришла 92-я бригада. Эта бригада была направлена на левый фланг к элеватору.
Первое время опыта уличных боев не было. Слабости здесь заключались в том, что не учитывалось положение, что противник уже занял Сталинград. Немцам было лучше в то время. Они, как с первых дней, захватили дом специалистов и Госбанк, так он и сейчас в их руках, а рядом наши на расстоянии 30 метров, и сколько я ни пытался, взять их не мог. Первое время я мог бы это сделать, но не хотел губить людей, а думал выйти на железную дорогу, отрезать, создать плацдарм, который не даст противнику удержаться. Но получилось наоборот. Когда он нажал на левую группу, та перешла на левый берег. Там командир и комиссар дивизии были расстреляны. Таким образом, мой левый фланг, сосед мой левый был противник.
Организованным порядком штурмующие группы были созданы, направлены, кто куда должен выходить. Каждому подразделению улицы давались. 22-го противник силами до двух полков пехоты, около 70 танков, перешел в наступление в направлении Крутого оврага и площади 9 Января, то есть на 34-й полк подполковника Панихина. Танков у меня не было, но была организована противотанковая система, ПТР было в дивизии около 300, они были по подразделениям.
Утром, примерно часов в 10, 22-го противник смял передний край, захватил площадь 9 Января, подавил несколько ПТР, вышел на Артиллерийскую улицу. Бойцы, истекая кровью, подбили 42 танка, уничтожили до полутора тысяч немцев, и на этом противник прекратил наступление. Обстановка была тяжелой. Некоторые танки даже прорвались к Волге, к трубе, но артиллерийским огнем, противотанковыми средствами были частью подбиты, часть сожжены.
Получил я небольшое пополнение, человек 500, 23 числа перешел в контратаку, но никаких успехов территориального порядка не имел, потому что превосходство сил противника раза в три-четыре было. Связь с Чуйковым была все время. Чуйков тогда отдал приказ перейти к обороне и закрепиться. 1-й батальон старшего лейтенанта Федосеева был отрезан. Этот батальон перестал существовать уже ко 2 числу. Об их действиях я могу сказать только со слов командира, который был ранен. В донесении было сказано: “Пока через мой труп противник не пройдет, ни один из нас не уйдет”. Таким образом, этот батальон до последнего человека героически погиб на месте.
Борьба шла за каждый дом. До 1 числа у нас было более или менее тихо. Я стал просить командующего, чтобы мне отдали 39-й полк, то есть пришла уже новая дивизия Батюка. В ночь на 1 октября полк этот был сменен, и я бросил его на левый фланг с задачей обеспечить центральную переправу и не дать противнику прорваться к Волге.
Когда был сменен полк, на второй же день эти доблестные войска отошли с Мамаева кургана и он был захвачен немцами. Таким образом, он забрал под огонь всю Волгу, и высота 102 до сегодняшнего дня у него…
Это не так просто досталось. Одно орудие дралось, три танка подбили. Потом их ранило тяжело, и, пока четвертый танк не наехал, не раздавил, ни один не отступил назад, и не было такого момента, чтобы где-либо отступили. Там умирали, но народ не отходил… 2 октября противник захватил весь Мамаев курган и взял под обстрел все переправы. В ночь противник бросил два саперных батальона в промежутке оврага Крутой и Долгий, вышел на берег, на КП 34-го полка Елина и начал забрасывать гранатами. Было решено в ту же ночь бросить мой резерв: разведроту, часть людей из караула, из заградбатальона взвод, и полковник Елин собрал группу, комендантскую роту 10 человек, разведку, заградбатальон 30 человек, автоматчиков около полутораста. Отрезав пути отхода, уничтожили прорвавшихся здесь немцев. Тут было трупов около 200. В 34-м 400 человек было раненых и убитых.
Дальше начались контратаки на севере. Я получил приказ на достигнутом рубеже закрепиться и перейти к прочной жесткой обороне. Это было вызвано тем, что людей уже мало осталось, активных действий проводить уже нельзя было. Противник на моем участке тоже перешел к прочной обороне. За время октябрь, ноябрь, декабрь мы улучшили свои позиции с тем, чтобы не дать возможности противнику обстреливать Волгу. Захватили Г-образный дом, дом железнодорожника. Они не давали возможности переправляться по Волге и ходить здесь свободно.
Под домом железнодорожников подкоп у нас 50 метров был прорыт под землей на глубине пяти метров. Туда было заложено толу три тонны. Когда взорвется огневая точка, штурмующая группа должна идти на штурм. Там получилось немного не так, то есть дали пополнение, а люди не пошли. Я рассчитал, что полторы минуты они сидят после взрыва и минута на бег. Если они пойдут все, безусловно, захватят этот дом. Саперы, разведчики кинулись, проволоку перерезали, толовые шашки забросили, а штурмовать некому, они все лежат. Саперы и разведчики погибли. Командир взвода поднимал за шиворот – мы не пойдем.
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 69
