В относительно мирном разрешении исхода тульской осады сыграли свою роль обещания царя Василия не мстить тем, кто сражался с царскими воеводами. Главным врагом царя Василия Шуйского был все-таки «царевич Петрушка». Не случайно к грамоте о сдаче Тулы были приложены его расспросные речи с рассказом о в общем-то рядовой биографии гулящего человека Илейки Муромца, названного казаками в Терках «царевичем Петром Федоровичем». Илейка успел побыть сидельцем в чужих лавках в Нижнем Новгороде, поездить с товаром в Вятке и Казани, послужить в казаках на Терке, где и поступил в холопы к Григорию Елагину. Он даже ходил с воеводами в Шевкальский поход, служил в казаках в Астрахани и наконец был выбран в «царевичи». «И стало де на Терке меж козаков такие слова, — писали в грамотах царя Василия Шуйского, — государь де нас хотел пожаловати, да лихи де бояре, переводят де жалованье бояря, да не дадут жалованья». Так триста недовольных казаков выбрали себе «царевича Петра Федоровича», прекрасно зная, что он никак не сын царя Федора Ивановича. У казаков было даже два «кандидата», но другой казак Митька отказался, сказав, что нигде, кроме Астрахани, не бывал. В пользу же Илейки Муромца было то, что он однажды прожил в Москве полгода во дворе у какого-то подьячего. Дальше казаки намеревались идти к Астрахани, но их туда не пустили «для грабежу». Обмануть жителей волжских городов так, как это удалось «царевичу Дмитрию» в Северской земле, не удалось, они не поверили ни в какого царевича Петрушку. Но зато сам царь Дмитрий Иванович, пока еще был на престоле, позвал его к себе в Москву весной 1606 года, тем самым невольно поспособствовав дальнейшему возвышению этого самозванца.
«Царевич Петр Федорович» после выдачи его под Тулой попал-таки в столицу, но только для того, чтобы быть там казненным. Его было велено повесить «под Даниловым монастырем, по Серпуховской дороге». Это была публичная, показательная казнь. Остальных главных воевод недавнего движения, угрожавшего власти царя Василия Шуйского, разослали по тюрьмам. Ивана Болотникова отправили в ссылку в Каргополь, где и утопили (велели «посадить в воду»). Так же поступили со множеством других пленных. Однако факт тайных и явных расправ стал известен позднее, весной 1608 года, когда вскрылась Москва-река и «вместе со льдом выносило на равнину трупы людей». Голландец Исаак Масса записал, что сам видел в Москве последствия этих «ужасных водяных казней»[288].
Едва ли не последним письменным свидетельством о Болотникове стала запись в «Дневнике Марины Мнишек». Путь пленного в Каргополь лежал через Ярославль, где находились в ссылке поляки из свиты неудачливой русской царицы. В самом конце февраля 1608 года они стали свидетелями того, как Болотникова с приставами везли к месту ссылки. Местные дворяне, недавно воевавшие с его отрядами, удивились, что их главного врага везут даже несвязанным, и стали спрашивать, почему он так свободно едет (кстати, эта деталь подтверждает добровольную сдачу предводителя тульских сидельцев). В ответ Болотников пригрозил любопытствующим изощренной казнью: «Я вас самих скоро буду заковывать и в медвежьи шкуры обшивать»[289]. Ивану Болотникову не пришлось исполнить свою угрозу. Но в пределах Московского государства уже появился другой человек, от которого исходила новая, еще большая опасность царю Василию Шуйскому. Сразу после тульского взятия и прихода к Москве царь, не давая отдыха войску, отправил воевод во главе с князем Иваном Васильевичем и окольничим Федором Васильевичем Голицыными против объявившегося на юге нового «царя Дмитрия Ивановича». Впрочем, тогда прямого столкновения не случилось, так как самозванец в страхе бежал, услышав о походе против него царских воевод. В разрядных книгах победно записали: «И воеводы до Брянска не дошли, а вор их послышал и побежал в Корачев. И государь ратных людей велел роспустить»[290].
Тем временем царь Василий Иванович решил устроить свои дела. В январе 1608 года он переехал в новый дворец в Кремле. Сохранилось известие о праздничном столе «у государя новоселья в хоромех», куда были позваны бояре князь Никита Романович Трубецкой, Михаил Борисович Шеин, князь Владимир Тимофеевич Долгорукий, Андрей Александрович Нагой и другие члены Государева двора[291]. Царь не только справил новоселье, но и задумался о продолжении династии. К этому его подталкивали со всех сторон, видя на престоле немолодого царя, не имевшего потомства. Мотивы царской свадьбы не были тайной даже для иностранцев. Исаак Масса писал в «Кратком известии о Московии»: «В Москве вельможи настойчиво советовали царю избрать себе супругу. Они полагали, что народ будет больше бояться [царя] и вернее служить ему, если он женится и будет иметь наследников»[292].
Брак с княжной Ростовской
По меркам Московского государства возраст царя Василия — 55 лет — считался более чем преклонным. Чуть меньше прожили другие цари — Иван Грозный и Борис Годунов. Женитьба, к которой царь Василий Иванович действительно не слишком стремился и на которую согласился только из соображений династической целесообразности, происходила после долгого вдовства, а затем и прямого запрета царя Бориса, опасавшегося увидеть в новом поколении князей Шуйских претендентов на престол, что могло создать угрозу правлению его сына. Уже царь Дмитрий, по сообщению Жака Маржерета, хотел нарушить этот тяжелый и незаслуженный запрет, наложенный на старшего князя Шуйского, но произошел переворот и вчерашний жених превратился из боярина в царя. Затем необходимость борьбы с врагами, в том числе личное участие в походе под Тулу, на долгое время отодвинули вопросы о других государственных и династических интересах.
В то время вокруг царя Василия Шуйского стал складываться преданный круг, условно говоря, «молодого двора». Позднее, в 1610 году, властям Речи Посполитой будет представлен список «ушников, которые Московское государство в разоренье и в смуту приводили при царе Восилье, и с ним советовали». Эти люди не будут торопиться присягать ни королевичу Владиславу, ни королю Сигизмунду III, поэтому польско-литовская сторона считала их своими врагами, так же как и их покровителя, царя Василия Шуйского. Рассматривая этот список, можно обратить внимание на то, что самыми последовательными сторонниками царя Василия Шуйского были в основном очень молодые люди — вчерашние рынды и стольники, успевшие отличиться в сражениях с Иваном Болотниковым. Именно такую карьеру сделали первые в списке «ушников» бояре князь Иван Семенович Куракин (он сначала пострадал при Лжедмитрии I, а потом получил в возмещение земли погибшего вместе с самозванцем Петра Федоровича Басманова), князь Борис Михайлович Лыков, окольничий князь Данила Иванович Мезецкий.
Царской избранницей стала княжна Екатерина Петровна Буйносова-Ростовская, дочь белгородского воеводы, убитого в самом начале царствования Василия Шуйского. Во дворце, следуя обычной традиции менять имена царских невест, она стала царицей Марией Петровной. Свадьба произошла 17 января 1608 года[293]. Согласно сохранившемуся «Чину» бракосочетания, торжества продолжались три дня. Царя окружали его ближайшие родственники: младший брат князь Иван Иванович Шуйский был «в отцово место», а жена князя Дмитрия Ивановича Шуйского — княгиня Екатерина — «в материно место». Кажется, ко времени свадьбы царя Василия Ивановича положение брата князя Дмитрия пошатнулось, во всяком случае, отсутствие его имени в свадебном разряде выглядит труднообъяснимым. Следующий по значению чин тысяцкого был доверен боярину князю Федору Ивановичу Мстиславскому. В царских дружках «были з государевы стороны» боярин князь Михаил Васильевич Скопин-Шуйский и окольничий Иван Федорович Крюк-Колычев. Если добавить сюда бывшего «в поезду з государем» боярина Ивана Никитича Юрьева, то окажется, что на самых первых ролях в свадебном пиру оказались недавние воеводы тульского похода. Участвовали в церемонии и остальные бояре, «которые были на Москве, да дворян человек с 70». Сама свадьба праздновалась, видимо, в очень узком кругу (в «Чине» встречаются еще имена бояр князя Ивана Васильевича Голицына «в поезду з государем» и князя Ивана Михайловича Воротынского, бывшего у «государева аргамака», «сидячих бояр» князя Ивана Большого Никитича Одоевского и князя Михаила Самсоновича Туренина). Никто из членов упомянутого выше «молодого двора» царя в «Чине» царской свадьбы почему-то не упомянут.
