— Брось его! — крикнула я, но голос сорвался.
Спасибо, Ирранкэ на слова времени не тратил — выхватил зеркало из рук дочери и не бросил — осторожно положил его в изножье кровати. Жутко было наблюдать, как темное стекло затягивается сперва морозными узорами, потом покрывается коркой льда, как замерзают и лубенеют простыни (меховой плащ Ири успела подтянуть к себе), как по спинке кровати, по ножкам и по полу бегут ледяные полосы…
Я вдруг поняла, что задержала дыхание, судорожно вздохнула, выдохнула — изо рта вырвалось облачко пара.
— Что это такое? — шепнула я.
— Кажется, королева Зимы напоминает о моем обещании, — ответил Ирранкэ.
— Но ты же сказал, что выполнил то, чего желал, нашел нас!
— Да, но я ведь еще поклялся, что избавлюсь от феи, — спокойно произнес он. — Зима на переломе, скоро она начнет слабеть, а фея, наоборот, набираться сил, значит, мешкать нельзя.
— Но как ты ее найдешь?! Кони Зимней королевы должны были вывезти тебя к той долине, — припомнила я, — а как теперь? И успеешь ли в срок?
— Ну, однажды ведь уже нашел, — негромко сказал Ирранкэ. — А что до времени… полагаю, мне покажут короткий путь. У королевы Зимы свои счеты с феями, и раз уж она взяла с меня клятву, теперь не оставит в покое, пока я не исполню взятых на себя обязательств. Я же поклялся кровью.
Он коротко взглянул на Ири, а я подумала о том, что сказки с их непременным «отдашь то, чего дома не знаешь» — все-таки могут обернуться явью. «Твоя кровь тому порукой», — сказала королева Зимы, и Ирранкэ согласился, думая лишь о себе, не зная о дочери. Теперь же выходило, что он и ее жизнью поклялся…
Так всегда выходит. Древние заветы не нарушишь, а попытаешься — станет только хуже. Можно только исполнять обещание и надеяться на то, что останешься жив и ты, и те, кто тебе доверился.
Снизу послышались возгласы — видно, уже и лестница обледенела, и трапезная… А на комнату взглянуть — ну настоящая ледяная избушка из сказки!
— Видно, утра нам дожидаться не стоит, — сказал Ирранкэ и потянулся за зеркалом.
Кровать напоминала хрустальную гробницу из старинной легенды: сквозь толщу льда едва просматривались подушки, одеяла и оброненная Ири ленточка. Но зеркало далось в руки легко, будто и не было никакой наледи, лишь морок… Хотя какой морок — я попробовала вот так же взять шаль Ири, но куда там! Пальцы натыкались на несокрушимую преграду, спасибо, вовсе не примерзли.
— У меня пожиток, считай, нет, а ваши… — Ирранкэ заглянул в маленькую комнату, — ваши еще можно взять. Ну-ка…
— Дай мне, — протянула я руку, но он отмахнулся:
— Ты лучше одеяла возьми да этот ваш мех. Ири, я гляжу, мой плащ спасла, ну так не замерзнем! Идем. Я прикажу запрягать.
Внизу, впрочем, было не до нас: хозяин метался от стены к стене, причитая от страха — стены медленно индевели, углы уже заплыли льдом, и даже огонь в очаге угас, скованный нездешним, не обычным зимним морозом…
— Это все вы! — выкрикнул он, увидев нас. — Вы беду накликали, никогда такого не случалось! В самые скверные годы не бывало подобного, а тут в один день… Убирайтесь прочь! Убирайтесь с моего двора!
— Прости, уважаемый, — негромко ответил Ирранкэ, отсчитывая монеты, — нет в этом моей вины. Прости и возьми за хлопоты…
— Забери свое проклятое золото, пальцем его не коснусь! — завизжал хозяин, рукавом смахнул деньги на пол и кинулся на кухню, хлопнув дверью.
Теперь его стенания доносились оттуда, а в унисон ему подвывал новый кухарь.
Конечно, алий за монетами наклоняться не стал, здраво рассудив: придет человек в себя, сам соберет, а покамест золотые никуда не денутся, надежно примерзли — на полу уже был слой наледи в палец толщиной.
Я хотела выйти, но Ирранкэ оттолкнул меня от двери, сам выглянул первым… И то, испуганные люди могли и в топоры нас взять, не разбирая, кто первым показался наружу!
На дворе, однако, никого не было, и конюх тоже куда-то запропал.
Пара разъездных коней выглядела прекрасно, не верилось даже! Конюх считал, им не меньше недели придется отдыхать, Ирранкэ говорил о нескольких днях, но… Похоже, Ири их и впрямь «напоила» от души!
Я помогла открыть ворота и вытащить сани, а уж запрягал Ирранкэ сам.
— Ну все, — сказал он, когда мы с Ири умостились на сиденье. Это были, конечно, не его роскошные розвальни, в которых хоть ночуй втроем, но нам места хватало. — Едем!
— В какую сторону хоть, помнишь? — спросила я, кутая Ири.
— Сперва туда, откуда явился. — Он прищурился на небо. — Солнце худо-бедно видать, с дороги не собьюсь. А дальше видно будет. Если мы королеве Зимы нужны, уж выстелит дорожку, как полагаешь?
— Если ты ей нужен, — уточнила я. — Мы-то ей зачем? Обуза одна!
Вместо ответа Ирранкэ хлестнул коней вожжами по спинам, и те взяли с места в карьер, будто застоялись и только и ждали, когда же хозяин пустит их вскачь!
— Смотри, мама! — воскликнула Ири, привстав, и полезла к отцу на облучок.
Я прищурилась и закрыла лицо рукой — снежные комья из-под копыт летели в лицо, — присмотрелась и увидела: кони мчались по насту, будто дорожка замерзала прямо перед ними. Зимние шипастые подковы гулко бухали по прочной наледи, полозья саней посвистывали… Еще можно было разглядеть огни постоялого двора, но они все отдалялись и отдалялись, пока совсем не пропали вдалеке.
— Насколько же им хватит сил? — спросила я, тронув Ирранкэ за плечо.
— Не знаю, — ответил он. Лицо у него было закрыто поднятым воротником, я видела одни глаза, они будто светились в серых зимних сумерках. — Это не я их направляю, они сами скачут куда-то. Не веришь, возьми вожжи, попробуй придержать лошадей или заставить свернуть.
Я попробовала — доводилось править телегой в деревне у матушки, — но ничего не вышло. Я женщина не из слабых, но эта пара будто вовсе не чувствовала узды…
— Ветер поднимается, слышите? — окликнула Ири.
Мы как раз миновали перелесок; кажется, кони покамест несли нас по тракту, невидимому под заносами.
Налетевший снежный вихрь залепил лица, взвыл в негустой роще. Небо заволокло тучами, и без того ненастный день сделался темнее ночи.
— Если пурга начнется, нам конец, — до странного спокойно произнес Ирранкэ, придержав коней. На этот раз они послушались, перешли на ровную рысь, но не остановились.
— Почему? — удивилась Ири. — Мы и не в такую метель в лесу ночевали, правда, мама? Дня три сидели под снегом, и ничего, живые! Лошадей вот жалко, их так не спрячешь, а нам-то что? Еда есть, чем укрыться, тоже найдется, уж не замерзнем! Тогда, конечно, не такой мороз был, — добавила она, — но втроем-то всяко теплее…
— Угу, а лошадей и зарезать можно, — пробормотал он, — голодная смерть нам всяко не грозит. Только что делать даль…
