Наверху тяжело громыхнуло. Зимние грозы случаются нечасто: говорят, это Снежная владычица проверяет своих коней перед парадным выездом — грохочут копытами упряжные лошади, мелким перестуком слышится поступь верховых…
— Госпожа… Превеликая королева Зимы, я, смертный, к тебе взываю! — Ирранкэ упал на колени в снег, и тот покраснел от его крови. — Ниспошли свою милость!
Громыхнуло сильнее, в лицо Ирранкэ ударил снежный заряд, и он закашлялся, а когда протер глаза, перед ним кто-то маячил. Кто-то высокий, одежды его трепал ветер, но очертаний фигуры нельзя было разобрать, как ни старайся.
— О чем просишь, смертный? — прозвучал голос, призрачный, его можно было принять за вой ветра.
— Я должен спасти… должен спасти Марион и драгоценность, которую она хранит, — выговорил Ирранкэ. У него уже зуб на зуб не попадал от холода. — Отродье фей… она найдет Марион…
Высокая фигура склонилась к нему. Я так и не смогла разобрать, мужчина это или женщина, лицо было скрыто в тени капюшона, только глаза горели, льдисто-голубые, безразличные, куда там фее! Рядом с этим существом она казалась не страшнее котенка!
— Чем заплатишь? — спросил зимний призрак.
— У меня ничего нет, — ответил Ирранкэ, — кроме жизни.
— Ты алий, и молодой. Это достойная плата, — серьезно ответил тот. — Но не думаешь же ты, что ее хватит на то, чтобы ее величество снизошла до спасения какой-то смертной?
— Конечно, нет, — выдохнул Ирранкэ. — Мне бы только добраться до замка! Я сам сделаю, что смогу, лишь бы выбраться отсюда…
— Раздетым и безоружным? — Зимний призрак явно забавлялся.
— Что, договор составим? — засмеялся алий. Губы у него уже синели. — Давай! Теплую одежду, деньги, оружие и хороших коней в обмен на мою жизнь! Неплохая сделка, а?
— Выгодная.
— Только с условием, — добавил Ирранкэ. — У меня должно остаться хоть сколько-то лет. Я должен закончить начатое. Я должен избавиться от феи..
— От феи… — Призрак помолчал, потом кивнул, только глаза вспыхнули ярче в темной пустоте капюшона. — Пусть будет по-твоему.
Он пронзительно свистнул, и наверху снова громыхнуло, а потом из-за рощицы вынеслась пара серых в яблоко белогривых коней, тех самых, подлетела и встала возле Ирранкэ.
— Сделка заключена. — Призрак поднял горсть окровавленного снега. — Твоя кровь тому порукой.
— А где я? — выговорил Ирранкэ, накинув теплый плащ.
— Какая тебе разница? Кони вынесут. — Тот шагнул назад.
— Я должен буду найти это место, чтобы завершить начатое.
Призрак подумал, потом кивнул:
— Найдешь. А теперь — мне пора!
Из снежной круговерти вдруг соткался серебристый жеребец, такой, что дух захватывало от его красоты. Призрак вскочил верхом, и конь помчался сперва полем, потом — не касаясь копытами земли, а потом — все выше и выше в темное небо, по снежным вихрям, из которых возникли вдруг громадные псы с горящими глазами и понеслись следом, и другие всадники последовали за предводителем…
Капюшон слетел, и по ветру стелились поверх туманного плаща длинные, чернее ночи волосы, увенчанные ледяной звездной короной, сверкавшей в наступившей темноте.
Призрачная кавалькада промчалась по низким тучам и с грохотом исчезла где-то в вышине, только слышен был вой охотничьих псов… А может, это был ветер?
— Так это была сама Зимняя королева? — прошептала я. — Ты же сказал, конюший…
— Пугать не хотел, — ответил Ирранкэ. — Я сам не сразу понял… Не до того было. Прыгнул в сани, а кони помчали. Дальше ты знаешь…
— А как же мы теперь найдем то место, если коней ты продал?
— Найдем, — уверенно сказал он, и тут в комнату ввалилась Ири.
— Все с лошадьми хорошо, — сказала она весело. — Завтра-послезавтра точно побегут!
И с этими словами рухнула на пол.
Я оцепенела.
Не знаю, сколько бы я простояла вот так, будто скованная льдом… Ирранкэ успел первым — подхватил дочь на руки, бережно опустил на кровать, присел рядом, прислушался к дыханию…
— Не беспокойся, — сказал он мне, — она жива. Просто очень устала, бестолковая девчонка!
Ирранкэ с силой встряхнул кистями рук, взял Ири за виски, обхватив ее лицо ладонями, и сам прикрыл глаза, что-то шепча одними губами. Я не удержалась и положила руку ему на плечо, потом вовсе обняла сзади за шею, прижавшись щекой к его виску, так, чтобы видеть дочь.
— Да, вот так и держи, хорошо, — негромко сказал он. — Еще немного…
Длинные ресницы Ири вздрогнули, и она уставилась на нас, явно не понимая, как оказалась в комнате.
— А что случилось? — спросила она шепотом.
— Это ты нам скажи, что случилось, — ответил Ирранкэ. — Что ты натворила? Почему упала?
— Упала? Я… Я не помню, — удивленно сказала Ири и попыталась сесть, но он толкнул ее обратно на подушки. — Я просто хотела поскорее сказать вам, что с лошадьми уже все хорошо и вот-вот можно будет ехать. Не на ночь глядя, конечно, но с утра так уж точно! А… а потом очнулась вот тут…
— А что ты делала с лошадьми?
— Ничего такого… Просто погладила, поговорила, ну, как я это всегда делаю, — пожала плечами Ири и все-таки села, обняв коленки. С ее подола и обуви на постель уже натекла целая лужа — видно, снегу снаружи было выше колена взрослому человеку. — И напоила.
— Напоила? — Ирранкэ напрягся. — Тебе ведь было сказано не приближаться к воде!
— Да нет же!.. — Она замотала головой. — Я не водой, я… Вот так!
Ири протянула ему сложенные ковшиком ладони, и мне на мгновение показалось, будто в них плещется чистая искристая вода.
— А они пили и пили, так устали, бедные, — добавила она, — но потом им полегчало, а я пошла обратно, вот. Ничего дурного я не делала, правда-правда!
Ирранкэ коротко взглянул на меня, но я и без того догадалась, о чем он хотел сказать: дочь наша поделилась собственной силой с изможденными лошадьми, потому и рухнула без памяти — видано ли дело, такой малявке напоить двух коней!
— Ничего, — негромко сказал он. — Это не страшно. Разве только за ужином меня обгонит…
— Да-а, есть хочется, — вздохнула Ири, спустив ноги на пол. — А ты уже все-все показал или еще что-то осталось? Ну, чтобы до ужина-то не скучать?
— Уже все.
— Можно я тогда заберу зеркало? Оно же прабабушкино, — серьезно сказала она, дождалась кивка и взяла зеркало в руки. — Странно как… Почему оно ничего не отражает? И холодное такое!
Я пригляделась — стеклянный овал в руках Ири казался темной прорубью, которую затягивал первый лед: вот потянулись первые стрелки от краев, от оправы, а вот уже и середина подернулась изморозью, и…
