Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 59
Снова звонок:
– Ну, ты уже едешь?
И вот я выходила со всеми кастрюлями, мисками, пакетами – везла ему еду. Ловила такси (тогда еще можно было ездить на такси – от меня до него за пятьдесят девять копеек). И он встречал меня, зачастую щелкая зубами от голода.
Иногда у меня просто ком в горле застревал. Как-то приехала – а у него уже ничего из еды не осталось. И он на сковороде хрустящие хлебцы размачивает и потом подогревает, чтобы они были теплые… Это происходило в те моменты, когда я была занята и мне некогда было его кормить.
* * *
Юра был очень щедрый человек. Если сам принимал дома гостей, то всегда выставлял всю еду из холодильника, готов был поить и кормить каждого и любого – доброты был необыкновенной. Этим люди зачастую пользовались. Я помню бесконечное количество его друзей-собутыльников, которые слетались на улицу Гиляровского просто на дармовщину выпить, – он никогда ничего не жалел.
Если, например, он получал деньги на телевидении или где-то еще, обязательно у меня дома раздавался звонок:
– Приезжай, будем пить шампанское.
– По какому поводу?
– Я получил гонорар, пятьсот рублей. Триста тебе отдам, а двести себе оставлю.
– А почему так?
– А потому, что в театре я получаю зарплату все время. У меня зарплата – а у тебя ничего нет. Когда заработаешь – сочтемся.
Надо сказать, что я вышла в свободный рынок гораздо раньше, чем все остальные граждане нашего государства. Начиная с 1979 года я жила на гонорарах: зарабатывала журналистикой – делала интервью для журнала «Студенческий меридиан», писала киносценарии короткометражек для киностудии «Ленфильм», работала переводчицей на фирмах. А этот заработок без гарантии – сегодня есть, завтра нет.
Поэтому, конечно, случались моменты, когда у меня ничего не оказывалось в кошельке. И Юра это прекрасно понимал. Он помогал, не дожидаясь просьбы. Не только мне – он всем шел навстречу.
* * *
Осенью 1988-го у меня было очень много работы. Это было начало нашей совместной работы с Петером Штайном над проектом «Орестеи». Петер приехал в Москву для заключения договора, а потом предложил мне прилететь к нему в Западный Берлин, чтобы вместе поработать над текстом…
А тем временем у Юры опять начались затяжные запои. Я позвонила врачу Екатерине Дмитриевне Столбовой и договорилась, что его снова подлечат. И вот он лег в больницу, я с ним попрощалась, сказала: «Давай не скучай» – и стала собираться в Берлин.
Он, конечно, расстроился. Ведь я его немножко избаловала. Когда он лежал первый раз, я практически каждый день приезжала к нему. Питание там было, конечно, не ахти какое, а он привык к моей кухне. Поэтому в больницу я всегда привозила ему всякую-разную снедь. Помню, он говорил:
– Я тебя умоляю, только отвернись, не смотри, потому что я не ем – я просто жру это все… Так вкусно, что не могу оторваться.
И вот его снова кладут в больницу на Волоколамском шоссе, а я уезжаю в Западный Берлин… Прощаясь, я ему сказала:
– Потерпи, я ненадолго, дней на десять, максимум на две недели. Я тебе куплю продуктов, ну а пирогов подождешь, сделаю, когда я вернусь.
* * *
Я приезжаю в Западный Берлин, меня там встречает Петер Штайн, селит на бывшей вилле Бертольта Брехта, и я, с его легкой руки… оказываюсь в больнице: Штайн настоял на серьезном обследовании и срочной операции… Она прошла успешно, и вот я лежу в палате с телефоном, и меня никто не признает за русскую – мой немецкий практически без акцента.
Мы с Юрой оказались одновременно в двух разных больницах двух разных стран! Но его забирали в театр на спектакль – за ним присылали машину и отвозили играть… В репертуаре были спектакли, в которых не было второго состава, и ситуация в театре была такова, что отказаться было нельзя. Нагрузка у него получалась огромная. Но он совершенно безотказно работал – он был очень совестливый и обязательный…
И когда он приезжал во МХАТ, то каждый раз звонил мне из театра в Западный Берлин, буквально рыдая в трубку:
– Ласточка моя, не умирай! Не оставляй меня одного!
– Да что ж ты меня хоронишь раньше времени? Со мной все уже в порядке! Я уже не умру. Врачи обещали мне, что я буду жить…
– Это правда?
– Правда, правда.
– А ты приедешь в Москву на Новый год?
– Приеду!
– Ты обещаешь мне, что мы вместе встретим Новый год?
– Обещаю.
И потом он возвращался обратно в больницу и продолжал свой курс лечения. А вскоре я приехала, хотя еще еле-еле ходила…
* * *
На Новый, 1989 год Юра тоже выписался из больницы. И вот он спрашивает:
– Ты где хочешь встречать Новый год – у меня или у тебя?
– Юра, мне очень трудно куда-то ехать. Давай лучше у меня…
– Хорошо.
А в это время его школьные друзья, которые не виделись очень много лет, решили собраться и справлять Новый год все вместе.
И они, конечно, позвонили Юре. Он отказался:
– Нет, я не могу. Я буду вместе с Клариссой, мне неудобно, мы уже договорились.
Тогда они стали звонить мне:
– Мы вас очень просим. Пожалуйста, подъезжайте вместе, мы столько лет не виделись… Уговорите его приехать…
Я согласилась:
– Конечно, я приложу все усилия, я постараюсь его уговорить…
– Но он без вас не хочет!
– Я не могу… Мне сложно после такой операции… Я физически не смогу…
Этот разговор я передала Юре. Но он отказался:
– Я вообще не хочу туда ехать. Ты обещала, что мы встретим Новый год вдвоем?
– Обещала.
– Я хочу, чтобы мы его и встретили вдвоем.
– Ну хорошо…
Он спросил:
– А что тебе сказали врачи? Тебе нужны какие-то лекарства?
Я отвечаю:
– Юрочка, мне ничего не нужно.
Правда, я потеряла много крови (немецкие врачи боялись сделать переливание) и настолько ослабела после этого, что по ночам меня пять раз переодевали – я была совершенно мокрая от слабости. Так что мой врач посоветовал: «Было бы хорошо, чтобы вы какой-то период времени регулярно пили сухое красное вино. Это очень полезно для крови».
Но когда я приехала, в Москве как раз нигде не оказалось сухого красного вина. Олег Табаков, улетая на гастроли в Финляндию, пообещал привезти оттуда.
И вот мы с Юрой созваниваемся перед Новым годом:
– Я все привезу из напитков, тебе ничего нельзя носить-поднимать.
– Хорошо, я приготовлю стол, а за тобой все напитки.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 59
