Бабушка помолчала, потом добавила:
– Не трогай девку больше. Будет взрослеть, поймет все – сама успокоится.
* * *
На сельсовет пришло сообщение, что младший лейтенант Крачинский Владимир Данилович геройски погиб под селом Сахновка на Брянщине и захоронен в братской могиле. В то время работало много молодых ребят, они занимались поисками пропавших без вести во время войны, находили целые захоронения бойцов, восстанавливали имена, фамилии. Девочка уже стала девушкой. Она с мамой ездила на Брянщину, побывала у могилы солдат, почитала на камне выбитую фамилию своего папы.
Училась к тому времени в городе, в институте. Профессию избрала себе необычную – социолог. Многие, да почти все в деревне не знали, что это такое. Мама тоже не знала, но сказала всем, что это – учительница, только теперь называется по-новому. На том и решили.
О детских походах на военвед не заговаривали ни мама, ни девушка. Дед Михей еще был живой, хотя ему перевалило уже за девяносто. Правда, он больше лежал – ухаживать за ним было некому, его Дунька отошла в мир иной пару лет назад. Соседи по очереди заносили деду миску супа, да следили, чтоб в кружке всегда водичка была.
Приехав домой на каникулы, девушка узнала, что дед Михей болеет. Молча собрала в сумку всего и пошла. Дед в это время был один, соседи приходили засветло.
Девушка, уверенная, что дед Михей никого не узнает, да и вообще уже не разговаривает, молча стала выкладывать на стол свежие булочки, масло, сыр. Поставила бутылку сока, предварительно открыв ее. Потом все-таки решила заговорить:
– Может, вам поставить все ближе к кровати? А то со стола не достать?
Единственный глаз деда, не отрываясь, следил за действиями девушки, и Михей совершенно нормальным голосом ответил:
– Нет, дочка, не надо. Я еще сам пока встаю. А за то, что проведала – спасибо! Ждал тебя. Все время ждал. Когда узнал, что в город уехала, думал – не дождусь. Но вот, сподобился, все-таки, Богу, дождался. Мне отдать тебе надо кое-что. Все берег для тебя. Знаешь, как трудно было от Дуньки упрятать?
Дед Михей полез рукой под подушку, долго там шарил и вытащил замусоленный узелочек, связанный из носового платка. Дрожащей рукой дед подал это девушке со словами: "Возьми, это для тебя. Купи себе колечко или еще что понравится".
Девушка не знала, как себя вести, но старику тяжело было держать руку вытянутой, и девушка вынуждена была взять узелок. Развязав его, увидела там сложенную в несколько раз денежную сторублевую купюру. Деньги были старого образца и давным-давно изъяты из оборота. Глаз деда Михея светился таким торжеством, что девушка, постаравшись придать искренности словам, произнесла:
– Спасибо большое! Я обязательно куплю себе колечко, будет от вас память.
Вскоре дед Михей умер. Девушка в то время была на учебе. А еще через какое-то время она вышла замуж. Жили зажиточно, муж попался любящий да еще и богатый! В очередной приезд летом пошли все на кладбище проведать могилки бабушки, остальных родственников. Прихватили из дому цветов посадить. Но в общем все могилки были в порядке: мама следила. Уже идя домой по тропинке между холмиками, молодая женщина наткнулась на совсем заросшие бурьяном две могилы.
– Мама, а это чьи такие неухоженные холмики? Неужто еще есть такие?
Мать на какое-то время смутилась, потом, ободрившись (столько времени прошло!) со смехом ответила:
– А это, дочка, покойные дед Михей и его Дуська. Родственников-то нет, вот и заросло все. Но на Пасху мы выпалываем сорняки и даже цветочки сажаем.
Поликарпыч считал себя человеком церковной профессии. Еще когда была в селе церковь (два десятка лет назад сгорела), он иногда прислуживал в храме священнику вместо дьяка, когда тот отсутствовал. Официально он считался сторожем. Потом церковь сгорела, священник уехал, дьяк старенький умер, и Поликарпыч остался самым авторитетным в церковных делах. Хотя дел никаких не было: власть не позволяла. Умел Поликарпыч делать кресты на могилы и так наловчился в этом деле, что приходили заказывать из других сел.
Его работы были узнаваемы, на сельском кладбище не было ни одного похожего креста, тем не менее, все знали: это работа Поликарпыча.
Жил Поликарпыч недалеко от кладбища со своей пятидесятилетней дочерью, старой девой. Мать они схоронили лет пять назад.
Молодая женщина постучалась, не дождавшись ответа, открыла дверь и вошла. Поздоровалась. Поликарпыч сидел за столом, собирался трапезничать. У стенки стыдливо притулилась бутылка с рюмкой. Женщина положила на стол несколько купюр денег, чем несказанно удивила Поликарпыча. Затем стала говорить:
– Простите, я не знаю вашего имени, а только Поликарпыч.
– А так и говори, как все! Ничего. Данило меня зовут. А ты ведь Настина дочка, я узнал тебя.
– Данило Поликарпович, пожалуйста, сделайте крест на могилы деда Михея и его жены. Я не знаю точно, как их фамилии, но можно узнать в сельсовете. И, если можно, хотя бы два раза в год убирать могилки. Я буду платить. Здесь я оставила пока на крест деньги, а потом пришлю еще. Пожалуйста, не откажите!
Поликарпыч машинально взял деньги, глаза его расширились от удивления, и он стал пересчитывать купюры. Их было много.
– А ты, дочка, не ошиблась? Здесь хватит на пять крестов! Зачем так много?
– Нет-нет, возьмите! Кто будет за могилками ухаживать – тому заплатите. Цветочков надо купить, деньги будут нужны.
– Ну, если так… Хорошо, не беспокойтесь, дамочка, все в лучшем виде будет сделано. Так покойный Михей, оказывается, ваш родственник?
Молодая женщина промолчала, ничего не ответив.
– Ну, тогда тем более. Поликарпыч еще никого не подводил.
Молодая женщина ушла. Никакие они не родственники, Поликарпыч все родословные в селе, как свои пять пальцев, знал еще с церковных времен, когда работал сторожем. По ночам, от нечего делать, любил почитать книгу записей рождений, бракосочетаний, смерти…
– Ни черта не понять, что в этой жизни творится! – в раздумье произнес Поликарпыч, наливая рюмку водки. Затем вспомнив, что ему по должности не гоже упоминать нечистого, тем более, во время трапезы, привычно перекрестился, опрокидывая рюмку в рот со словами: «Прости, Господи, грешного!»
Деревенская быль
То, что вам расскажу, в теперешнее время такого и не бывает. Сейчас все другое… Хотя по телевизору показывают вещи еще страшнее: то человека расчленят и по разным мусоркам разбросают, то ребенка оставят на морозе…
Баба Сяня замолчала, переживая сказанное, и, подведя черту, заключила:
– Конец света наступил! Чтобы там грамотные люди ни говорили, а оно видно, его не скроешь… А раньше спокойно было, благостно, люди чтили друг друга.
Наше село, где жили мои родители и вся семья, было большое. Самое большое в округе. Не знаю, сейчас осталось что-нибудь от него или нет? Слышала недавно, что вроде одна улица осталась, поразъезжались все, кто куда.
