Ознакомительная версия. Доступно 25 страниц из 121
Адвокат, приняв картинную позу, произнес краткую вступительную речь:
— Вчера ночью был арестован Менахем Мендель Тевьев Бейлис, приказчик кирпичного завода, принадлежащего присутствующему здесь Маркусу Ионовичу Зайцеву. С великого праздника Пейсах наши ненавистники раздувают ритуальное дело. Поскольку меня довольно долго не было в Киеве, я не знаю всех подробностей. В связи с этим, я позволил себе пригласить на наше собрание Степана Ивана Бразуля-Брушковского, журналиста прогрессивной газеты «Киевская мысль», на страницах которой мне случается публиковать свои размышления о текущем политическом моменте. Наш друг собрал интересный материал.
Все взоры устремились на Бразуля. Поначалу он заикался от волнения, но вскоре оправился, и его речь потекла гладко и безостановочно. Он коснулся соперничества между сыщиками Мищуком и Красовским. Когда он упомянул о визите в Киев вице-директора Лядова, известного своей близостью с министром юдофобом Щегловитовым, сам Бродский подался вперед, стараясь ничего не пропустить. Воодушевленный общим вниманием, репортер постарался мобилизовать все свои ораторские способности и закруглил речь витиеватой фразой:
— Ныне черносотенцы день и ночь корпят над тем, дабы добиться выгодных им показаний от детей Веры Чеберяк. Выдержат ли дети — вот в чем вопрос, как вопрошал герой бессмертной трагедии!
Не успел он закончить, как адвокат все разом заговорили. Некоторое время в кабинете Бродского стоял такой гвалт, какого нельзя было услышать на местечковом рынке. Наконец, беседой овладел раввин Аронсон.
— Знаю, найдутся люди, которые скажут, что я казенный раввин, чиновник, поставленный от правительства. Но даже казенный раввин обязан сказать от имени всего еврейства. Опять несчастье на наши головы! Опять кровавый навет — алилат дам. Не время пререкаться, ибо сейчас аунус нефошос — смертельная опасность для еврейской души! Талмуд предписывает в таких случаях отложить все дела и сделать все возможное для спасения еврея.
После слов раввина наступила тишина. Бродский сделал едва заметный жест рукой, и Марк Виленский быстро поднялся со своего места и вежливо предложил журналисту перейти в курительную. Нетрудно было догадаться, что собравшееся в кабинете Бродского общество предпочло обсуждать свои дела без посторонних ушей. Виленский отвел журналиста в отделанную палисандровым деревом курительную комнату. Бразуль решил, что его оставили без присмотра, но в дверном проеме возник лакей с подносом и ловко сервировал низенький столик перед оттоманкой. Украдкой взглянув на дно серебряной сахарницы, Бразуль с некоторым удивлением обнаружил клеймо фирмы Карла Фаберже. В ювелирном заведении Маршака на Крещатике подобная сахарница стоила рублей шесть. Вещи шли ходко, помогало звание поставщика императорского двора. Однако люди со вкусом и достатком посуду от Фаберже не покупали, предпочитая старинное фамильное серебро. Очевидно, сахарницу следовало отнести к многочисленным чудачествам сахарного короля. Он потратил миллионы на благотворительность, в том числе на покупку здания театра Соловцова, но при этом завел тяжбу с городскими властями, требуя арендную плату в размере десяти рублей в год за пользование лестницей, ведущей к театру. Бродский был влиятельнее генерал-губернатора, но при этом усердно хлопотал о чине статского советника, который мог выслужить любой правитель канцелярии или даже учитель гимназии.
Приблизительно через час, когда Бразуль уже и кофе выпил и на оттоманке полежал, в курительной комнате появились Марголин и Виленский.
— А, вот вы где кейфуете! Отчего же не попросили кальян?
Марголин был возбужден и радостно потирал руки. В кратких словах он сказал, что еврейская община решила создать комитет по спасению Бейлиса. В комитет вошли Аронсон, Гальперин, Зайцев и они с Марой. По подписке были собраны деньги. Правда, как посетовал Марголин, жертвовали туго.
— Ну, ну! Сорока тысяч для первого раза достаточно, — возразил Виленский. — Потом доить будет легче. Однако тише! Сюда идет старик Гальперин.
Действительно в курительную комнату вошли Гальперин и Зайцев. Коммерции советник Гальперин, если не по размеру капитала, то по размаху операций, мог посоперничать с Бродским. Рафинадом с его заводов торговали по всей России и даже за границей вплоть до далекой Норвегии. Негоциант жил в Липках в роскошном палаццо, построенном в стиле Высокого Возрождения. Евреи не имели собственного дворянства, но аристократия, хотя и без официальных титулов, у них всегда существовала. Гальперин принадлежал к знатному еврейскому роду, давшему немало раввинов и знатоков талмуда. Он был образованным человеком, состоял попечителем Фундуклеевской женской гимназии и, в то же время, любил щегольнуть длинной талмудической цитатой. Гальперн обратился к адвокатам со словами на древнееврейском. Они недоуменно переглянулись, после чего Марголин с некоторым смущением произнес:
— Мойша Беркович, я до тринадцати лет брал уроки древнееврейского, но, признаться, помню только алфавит.
— Эх, молодежь, молодежь укоризненно покачал головой Гальперин. — Все науки превзошли, на всех языках разговариваете, а нашего доброго еврейского, на котором написана святая Тора, не знаете! Не примите за обиду, но я желаю узнать, как вы собираетесь распорядиться средствами, собранными для защиты несчастного Бейлиса. Как никак, он приказчик моего племянника.
Гальперин вступил в брак с Шифрой Зайцевой. Подобные браки по расчету были распространены в среде киевских воротил. Богачи брали в жены дочерей своих компаньонов и объединяли капиталы. Всех крупных промышленников и финансистов черты оседлости связывали сложные родственные узы. Гальперин считал своим долгом опекать племянника по женской линии, хотя Зайцеву было уже за пятьдесят лет.
— Часть средств пойдет на формирование благоприятного общественного мнения, — пояснил Марголин. — Нельзя допустить, чтобы дело решалось келейно. Надо остановить на нем зрачок мира.
— Так, таки да! — кивал головой Гальперин. — Вижу, молодежь усвоила новые веяния, таки да. Но я так скажу: келейно уладить дельце было бы совсем неплохо. Кто сейчас расследует убийство?
— Следователь по важнейшим делам Фененко, а надзор осуществляет прокурор судебной палаты Чаплинский.
— Рибона шель олом! Создатель мира! Таки куда вы забрались! Прокурор судебной палаты! Якая важная птица! Только я вам так скажу, молодые люди: с вельможным паном приятно вести благородный разговор, а гешефт надо делать с самым маленьким человечком. Ежели у вас судебная тяжба, то прямиком идите до канцелярского служащего. Ничтожный писарек все так оборудует, что никакой прокурор не подкопается. Насколько я понимаю, полицейский розыск ведет пристав Красовский. Невелик чин, а все в его руках. Красовский — личность небезызвестная. Взяточник и плут, но ловкий, с ним всегда можно сторговаться. Много не запросит, у него сейчас дела швах. Из опаски положил наворованное в банк на имя жены, а та, не будь дурой, сбежала с капиталом.
— Ну и память у вас, Моисей Беркович! Даже о семейных делах какого-то пристава помните!
— На память, хас вешелоум, упаси Боже, не жалуюсь. Талмуд от корки до корки вызубрил. Тяжело было ученье, зато принесло великую пользу. В талмуде, если хотите знать, в каждой галахе, в каждой агаде больше мудрости, чем во всех университетских библиотеках. В трактате «Шабасс» сказано, что одна праведная еврейка, имея дело у судьи-гоя, принесла ему в подарок светильник. Судья решил тяжбу в ее пользу. «Да светишься ты как светильник!» — воскликнула благодарная женщина. Тогда ее брат решил показать сестре, чего стоит справедливость гоя. Он привел судье сирийского осла — подарок намного более ценный, чем светильник. Судья немедленно изменил решение. «Пришел осел и загасил светильник!» — подытожил мудрый брат.
Ознакомительная версия. Доступно 25 страниц из 121
