Пока мы трудились, наступила Луна Первых Щенков. Мерет называла ее Месяцем Снежной Птицы, и действительно, мне редко приходилось видеть столь обильный снег, как тот, что лежал на горных склонах, окружавших Лормт.
Вскоре мною занялся управляющий Лормта, лысый разговорчивый эсткарпец по имени Вессель, который набросился на меня, словно вздорный щенок. Однако он удивительно ловко подобрал для меня все, что могло бы потребоваться мне в путешествии. Он также дал мне маленький сундучок из ламантинового дерева, которое, по его словам, прекрасно сохраняет любые продукты во время долгого пути. Во время войны несколько похожих трофеев попало в наши руки, но я никогда прежде не видел этого темного серовато-коричневого дерева с тонкими волокнами. Мерет написала, что оно очень ценится как материал для изготовления бутылок, в которых вода много дней остается свежей, а также коробок, в которых долго не портятся пироги с фруктами и мясом. Она также добавила, что никто в Долинах не знает, где растут такие деревья, однако предметы, сделанные из обработанного ламантинового дерева, время от времени находят в Пустыне. Моя торговая экспедиция, основанная на указаниях старой карты, могла считаться опасной, но не столь необычной для того, чтобы привлечь к себе излишнее внимание..
На третий день Луны Первых Щенков я был готов отправиться в первый этап своего путешествия — тридцать с лишним лиг от Лормта до Эса, Один из относительно молодых ученых Лормта — тем не менее достаточно старый для того, чтобы быть моим родителем, — согласился сопровождать меня в Эс. Мне пришлось оставить в Лормте все свои баронские атрибуты, включая перстень. Я чувствовал себя крайне уязвимым с одним лишь кинжалом на поясе. Кинжал, по словам обитателей Лормта, был обычным оружием самозащиты для странствующего торговца. Сама мысль о том, что мне предстоит провести луну или больше — в зависимости от погоды — на корабле с командой, состоящей из заклятых врагов Ализона, вооруженному одним лишь кинжалом, сводила меня с ума. Однако я напомнил себе, что выступаю в роли ученика торговца, и потому должен подчиняться здешним обычаям.
Взяв тяжелый зимний плащ, я вошел в спальню Мерет, чтобы забрать камень Эльзенара, Мерет сидела на постели. Окинув меня взглядом, она одобрительно кивнула и написала на своей доске:
«Наши совместные усилия увенчались успехом. Ты и в самом деле выглядишь как ученик торговца. Возьми же с собой наследство Эльзенара вместе с моими наилучшими пожеланиями счастливого пути».
Она протянула мне сверкающий камень, который я надежно спрятал во внутренний карман камзола. Мне было несколько не по себе при мысли о том, что придется путешествовать, имея при себе магический предмет. Не станет ли он вновь тревожить мой сон, как прежде в Ализоне? Однако я отбросил неприятные мысли прочь.
— Я вдвойне благодарен тебе, госпожа, — , сказал я, — за твое доверие и за добрые слова. С помощью твоей карты я отыщу заколдованные руины и верну этот могущественный камень нашему Прародителю.
Я поклонился ей, и моя рука привычным жестом коснулась моего камзола в том месте, где должен был быть вышит знак моего Рода.
Мерет слегка улыбнулась, «Да хранит тебя Огонь, чужеземец», — к моему немалому удивлению, написала она.
Я снова поклонился и поспешил вниз по лестнице к лошадям, ожидавшим меня на продуваемом ветром дворе.
Глава 28
Казариан — рассказ о путешествии из Лормта в Веннеспорт
(Э день, Луна Первых Щенков — 23 день, Луна Волколака)
Мне часто доводилось охотиться в горах возле границ Эскора, так что я без труда приноровился к походке лошадей из Лормта, привыкших к горам. Они были поменьше и не столь выносливы, как наши, высоко ценившиеся, торгианские кони, но хорошо приспособлены к передвижению по заснеженным склонам.
Моим спутником был Фаррис, молчаливый эсткарпец. Чтобы привыкнуть к предстоящей мне роли, я попросил Фарриса обращаться ко мне исключительно по придуманному для меня имени — Казиар. Я должен был вести себя так, словно это мое собственное шля — от подобных мелочей зависела моя жизнь. У нас мало было возможностей пообщаться, пока мы ехали верхом, но, когда мы остановились на ночь, я попытался разговорить Фарриса. Похоже, его привлекла в Лормт возможность полностью посвятить себя любимому делу — изучению целебных трав. Едва затронув эту тему, он уже не в силах был остановиться. Мое личное знакомство с растениями сводилось больше к ядовитым их разновидностям, но, к счастью, мне пришла в голову одна идея, которую мы могли с пользой обсуждать — травы и пряности, придающие вкус пище. Родитель Геннарда, превосходный повар, научил его готовить множество великолепных блюд. Многое из того, что рассказывал в свое время Геннард, я помнил в достаточной степени, для того чтобы поддерживать беседу с Фаррисом.
Глубокий снег и неровная местность часто задерживали нас. Лишь по прошествии мучительной недели, постепенно приближаясь к северному берегу реки Эс, мы выбрались на более ровную, утоптанную тропу. Еще через несколько дней тропа расширилась, превратившись в некое подобие дороги, и вечером тринадцатого дня Луны Первых Щенков перед нами предстали массивные серо-зеленые стены, окружавшие город Эс.
С возвышенности в центре города на нас смотрел замок Эс, на фоне которого даже большие круглые башни, расположенные на равных расстояниях вдоль городской стены, казались карликами. Даже в самых худших кошмарах я не мог вообразить, что когда-либо увижу ту самую цитадель, где собрались одетые в серое Ведьмы Эсткарпа, словно пауки в центре своей паутины, сотканной из раскинувшихся на многие лиги заклинаний.
На следующее утро, когда мы въехали в узкие ворота, мне приходилось прилагать постоянные усилия, чтобы сохранять внешне беззаботный вид. Меня устрашала одна мысль о том, что я вторгаюсь в самое сердце территории заклятого врага Ализона, один, без поддержки вооруженной до зубов армии. Я с трудом подавлял опасения, что в любой момент перед нами может появиться одна из Ведьм в сером, которая немедленно распознает мою истинную сущность.
К счастью, как только мы въехали в ворота, Фаррис тут же свернул с улицы, ведущей к замку Эс, и направил лошадь к оживленному торговому кварталу неподалеку от внешней стены и дальше, к постоялому двору, на вывеске которого красовалось яркое, хотя и несколько неуклюжее, изображение снежного кота. Когда мы спешились, Фаррис объяснил, что намерен посетить городские рынки в поисках трав, недоступных в Лормте, затем провести здесь ночь и отправиться в обратный путь к цитадели ученых. Однако сперва он собирался спросить хозяина гостиницы, где можно найти торговцев, которые, по словам Мерет, могли бы мне помочь.
С огромным облегчением я узнал, что один из троих эсткарпских торговцев, к которым обращалась Мерет в своих письмах, сейчас в городе. Попрощавшись с Фаррисом, я отправился к расположенному неподалеку складу, на который указал мне хозяин гостиницы, и показал там письмо Мерет. Судя по оказанному мне радушному приему, Мерет пользовалась среди местного торгового люда немалым уважением. Торговец, вспомнив ее краткое пребывание в Эсе по пути в Лормт, крайне заинтересовался ламантиновым деревом, которое я мог бы найти во время своей экспедиции в Долины. Он спросил, почему меня, ученика, не сопровождает в таком путешествии мой наставник, но я изложил историю, которую мы придумали в Лормте на случай подобных вопросов: якобы мой учитель повредил ногу в горах, когда мы спускались к Эсу, и вынужден был вернуться в Лормт; а поскольку старая карта выглядела весьма многообещающе, он доверил мне продолжать путь в Долины одному. Торговец поздравил меня с представившейся возможностью и велел одному из своих подручных приготовить лошадь для следующего этапа моего путешествия — четыре с небольшим лиги до Эстпорта. Затем он любезно предложил мне провести ночь на постоялом дворе по соседству.
