Менлик был прав, в этом сомневаться не приходилось. Им следует смотреть правде в глаза. Для каждого, будь то монгол или апач, любой прибывший звездолет станет злом. Здесь они живут, и здесь пустят свои корни. И чем скорее они начнут думать о благе их маленькой общины, тем лучше. А предложение Менлика как раз давало точку соприкосновения для обоих народов.
– Ты хорошо сказал, – откликнулся Осторожный Олень. – Это будет наш общий секрет. Мы трое знаем. Теперь ты выбери троих, Менлик, но выбирай осторожно.
– Не опасайтесь! – отозвался монгол. – Здесь начинается новая жизнь. Возврата к прошлому нет. И, как я сказал, мир велик. Мы не ссорились друг с другом, и может быть, наши два народа сольются в один. В конце концов, мы так похожи друг на друга, – и он, улыбнувшись, махнул в сторону костра, где вместе сидели апачи и монголы.
Среди теней, носившихся вокруг пламени, Тревис различил знакомую фигуру, которая то и дело, выкрикивая клич апачей, подпрыгивала, кралась, кружилась... Деклай, он веселился вместе со всеми, опьянев от победы. Апачи, монголы – и те, и другие – наездники, охотники, воины, когда возникает необходимость. Да, разница невелика. Их обманом заманили в эту ситуацию, и они не испытывали лояльности к тем, кто послал их сюда.
Возможно, племя и орда сольются, а может разойдутся в стороны. Время покажет. Но что должно оставаться неоспоримым, так это культ хранителей башни. Глубокое убеждение, что все спящее в башнях должно спать, не просыпаясь ни при них, ни во времена их потомков.
Тревис усмехнулся своим мыслям. Новая религия. Новые жрецы с таинственными, запрещенными знаниями. Со временем из этой ночи народится целая цивилизация, и теперь мысль о пожизненной тяжести знаний уже не так тревожила его.
Он наклонился и подобрал сверток с пистолетами. Затем испытующе оглядел присутствующих. Тяжесть свертка в руках и ощущение еще большей тяжести в душе.
– Пора?!
Вернуть оружие – самое важное сейчас. Может быть только после этого он сможет спать спокойно и будут ему сниться сны: Аризона, скачки на рассвете, голубое небо и ветер в лицо, ветер, несущий запахи сосен и тростника, ветер, который уже никогда больше не согреет ему душу и сердце, ветер, который никогда не испытают сыновья его сыновей. Он надеялся, что кошмары со временем исчезнут, уйдут, что новый мир сумеет затмить собой старый. Да, лучше так, сказал себе Тревис, пытаясь убедить самого себя. Лучше пусть будет так!
