За окошком этим была пустая камера. Дверь открылась, и внутрь швырнули Сашу. Руки были скованы наручниками спереди. Запястья сбиты в кровь, все тело вновь усыпано синяками. Он не устоял на ногах и повалился на каменный пол.
– Ну как, сучонок, нравится? – в глазок смотрел начальник ШИЗО Архипов. – Ты у меня завтра еще ноги лизать будешь.
Саша встал на ноги и бросился на дверь. «Глазок» захлопнулся, но Саша продолжал со всей силы плечами и ногами долбить дверь в мрачной попытке выбить ее. Он бил ее как заведенный, раз за разом бросаясь в остервенении, как цепная собака. Из горла вырывался только рык.
С той стороны Архипов ухмыльнулся конвойному:
– Ишь как бьется. Ладно, пускай. – И он пошел к лестнице наверх. – Жрать ему не давай.
Антонина Сергеевна разрезала скотч на коробке и стала доставать оттуда новые флаконы лекарств. Вера безучастно сидела на кровати.
– Вер, ты чего в кофте-то? Жара такая…
– Да нет, наоборот, прохладно. – Вера подтянула рукава до пальцев.
– Ты не температуришь? А то вон, аспирину прислали. – Она помахала пачкой таблеток, перетянутых резинкой. – Надо парочку домой взять…
Вера уткнулась лицом в согнутые колени.
– Ну слава богу, доставили… – Антонина выудила из коробки упакованную капельницу.
На улице раздался собачий протяжный вой.
– Вон как… – Антонина суеверно перекрестилась. Вера тоскующе посмотрела в окно.
Саша тоже слышал вой. Он посмотрел в зарешеченное окошко с тоской и снова, точно как и Вера, уткнулся лицом в колени, как сидел прежде. Сидел он на каменных влажных плитах пола, но руки уже были свободны.
Он сидел неподвижно и даже задремал, пока на улице не стемнело.
Ему снился все тот же сон. Он снова висел на краю обрыва, и ладони соскальзывали. И к нему тянулась тонкая рука. И снова он падал с тем же протяжным затихающим криком.
Саша вздрогнул всем телом, проснулся, но тут же закрыл глаза, не желая видеть стены карцера.
– Сашенька… – вдруг услышал он тихий шепот Веры. Голос шелестящий и словно из сна.
Саша не торопился открывать глаза, только чуть улыбнулся распухшими от побоев губами.
– Саша, Сашенька… – еще раз раздался шепот. Саша открыл глаза и обвел взглядом маленькую камеру. Он явно не верил, что голос звучит наяву.
– Саша, я здесь… – донеслось от окошка под самым потолком. Саша в мгновение ока оказался на ногах, прямо под окном.
– Вера?
Видно ее не было, только какое-то шевеление.
– Это я, мой хороший… – нежно зашелестела девушка. Саша от бессилья ударил плечом в стену.
– Ты что, не надо… Все хорошо…
Саша поднял лицо к ней и улыбнулся. Вера засуетилась:
– Подожди… У меня тут фонарик.
Раздался щелчок, и в Сашину клетку заструился желтый свет, от которого в первую секунду пришлось зажмурить глаза. Вера поспешно отвела фонарик в сторону от его лица.
– Посвети на себя, – попросил Саша. Вера исполнила просьбу. Сквозь мелкую решетку он видел теперь ее лицо.
– Красивая, блин… – нежно вздохнул Саша.
– Я тебе поесть принесла, – спохватилась Вера и зашелестела сумкой.
– Пюре, что ли? – невесело обвел глазами решетку Саша. – Это ж как через сито…
– Держи. – Вера стала просовывать через решетку прозрачную трубочку капельницы.
– Это на фига? Ну, то есть зачем? – нахмурился Саша, допрыгнув до конца трубки и потянув ее к себе.
– Это ты сейчас бульончик так пить будешь. Вкусный сварила, куриный, – объясняла Вера. – Бульон – это очень хорошо, он питательный и жидкий. Поэтому его больным дают. Можно очень долгое время жить на бульоне и не умирать ни от голода, ни от жажды. Нам об этом даже в институте рассказывали. И мама меня поила бульоном, когда я болела…
Если бы кто-то сейчас подошел к Вере на улице, она попала бы в неловкую ситуацию. Она лежала в траве, растянувшись во весь рост, на животе и вытянувшаяся в струнку, словно стремящаяся просочиться в это маленькое оконце у самой земли. Рядом стояла двухлитровая банка с бульоном.
Но была ночь и ни души вокруг. Только полную луну укачивали быстро бегущие тучи.
Саша взял кончик трубки в рот и стал тянуть бульон, жадно глотая.
– Течет? – поинтересовалась Вера.
– Ага, – подтвердил он.
Вера подперла одной рукой голову и смотрела на это с улыбкой.
– Ну вот, я теперь всегда рядом, – прошептала она. – Если не прогонишь…
– Какой прогоню?! – прервался на мгновение Саша и тут же возобновил процесс питания.
– Ешь, ешь… Вот ты скоро выйдешь… не отсюда, а вообще, я имею в виду. И мы уедем, да? И будем спокойно жить, чтобы этого всего не было… – мечтательно шептала девушка. – Потом еще смеяться будем, что так познакомились. Ну, детям, конечно, не расскажем.
Саша усмехнулся и чуть было не захлебнулся. Покашлял.
– Сашенька, осторожно…
– Само собой, уедем, – кивнул он. – Только сначала я начальника местного урою…
День был в разгаре. В распахнутые окна медсанчасти проникал гомон поселка.
Вера сполоснула чашки под краном, потом вытерла руки и огляделась в поисках занятия. Подошла к шкафу, подставила стул, забралась и стащила вниз пыльную коробку. Открыла ее и выудила старые настенные часы. Неловко покрутила их в руках, прислушалась, не тикают ли, потрясла хорошенько, проверила снова. Открыла заднюю крышку и принялась что-то колупать – скорее для порядка, чем в надежде починить.
С улицы донеслось приглушенное покашливание. Вера в надежде подняла голову, но тут же успокоилась: над подоконником торчала голова Виталика.
– Здравствуйте, – кивнула она без энтузиазма.
Виталик вместо приветствия ловко подтянулся на руках и запрыгнул через окно в кабинет.
– Для этого есть дверь, – напомнила Вера.
– Нам, ворам, через окно приятней, – ответил Виталик. – Что делаешь?
Вера молча указала на часы. Она смотрела на Виталика со скрытым неудовольствием, и, судя по его ухмылочке, он это ощущал.
– Дай сюда. – Он взял часы, сел за стол и начал сам что-то делать. Вера смотрела на него выжидательно.
– Шел мимо, дай, думаю, загляну, поворкую. – Виталик посмотрел на нее в ожидании ответа, но Вера молчала. – Не скучно тебе тут?
– Вы уже спрашивали. Я тут работаю.
– Может, внимание чье требуется? – хитро взглянул Виталик.
– Излишнее внимание приводит обычно к необратимым последствиям, – усмехнулась Вера.
– Ну тебе видней. Сложно говоришь…
