— Интересно, а какой он, этот Путь? — спросила Тамара. Вовка и Стас вновь мимолетно переглянулись, ожидая, что скажет Бондарь.
— Никто точно не знает, — Бондарь опять вздохнул. — Во многом это физико-философская категория. Метафизическая. Для одного Абсолютный Путь — это заросший травою тракт. Для другого — тропинка, идущая среди звезд. Для кого-то — просто Дорога… Может быть, даже по заброшенным рельсам. Кому как откроется.
— После всего, что с нами произошло, — серьезно произнесла Тамара, глядя на мутные воды Арно, — я уже готова поверить во что угодно. Даже в заросшую травой рельсовую дорогу среди звезд.
Бондарь рассеянно улыбнулся.
— Говорят, на полях рукописи «Тайной Гармонии» Торичелли собственноручно начертал сакраментальное: «Дорогу да осилит идущий». Да! Вы не обратили внимания, как быстро побежало время в последнее десятилетие? Оно буквально спрессовалось, и это, скажу я вам, неспроста.
— Действительно… — тихо сказала Тамара, — последние несколько лет я живу и недель не замечаю. Щелкают одна за другой. Как с цепи сорвались.
— А чего, так и есть, — Вовка снял кепку и почесал загорелый лоб, — понедельник не успел наступить, как уже среда, а за ней как-то сразу пятница… И каникулы быстро кончаются, — Вовка вздохнул.
— Ну, дорогой мой, — засмеялся Бондарь, — смею тебя заверить, что это было, есть и будет проблемой всех времен и народов. Вот видите, друзья: Время — субстанция неоднородная. И пресловутое «возрастное восприятие» тут ни при чем — сейчас оно действительно побежало быстрее. Ведь сказано же, что перед концом света неделя будет как день, а день — как час…
— Григорий Ефимович, а что такое Время? — спросил Вовка.
— Время… — Бондарь вздохнул и задумался. — Этого не знает никто, уверяю тебя. «Тайна сия велика есть». Единственно, что можно утверждать, так это то, что Время было всегда. Представьте, друзья, оно возникло еще в тот момент, когда Господь сказал Гармонии: «Явись из небытия!» и создал из Хаоса Космос. Но Хаос еще шевелится где-то там, на дне Мироздания…
Вовка внимательно рассматривал возвышающуюся вдали дымчатую цепочку Пизанских гор. Потом спросил:
— А что такое Космос?
— Космос? Наверное, «упорядоченное бытие». Так говорили еще древние греки… о, а вот и такси.
У тротуара стоял желтый «Фиат» с характерными шашечками. Бондарь открыл дверцу и осведомился у водителя:
— Certosa di Pisa?
Водитель кивнул. Бондарь сел на переднее сидение, остальная компания разместилась сзади: Юра у одного окна, Стас у другого, Тамару посадили в центре, а Вовке пришлось сесть на колени к Стасу. Водитель покачал головой, но ничего не сказал.
Из Пизы выехали значительно быстрее, чем ожидали. Цепочка гор заметно приблизилась и заняла собой весь горизонт. По правую сторону небольшого загородного шоссе тянулось странное сооружение, похожее на длинный арочный мост. Старинная кирпичная кладка в некоторых местах была разломана и кое-где «мост» обрывался, чтобы через несколько метров начаться вновь.
— Напоминает Римский акведук, — сказал Стас.
— Скорее, остатки Мытищинского водопровода недалеко от платформы «Лось», — добавил Юра.
— А давайте спросим у водителя, — обратилась Тамара к сидящему впереди Бондарю.
Водитель охотно объяснил, что справа от дороги проходят остатки наземной части знаменитого водопровода «Acquedotto Pisano», сооруженного в средние века. Через него в Пизу поступала чистая целебная вода из горных источников.
— А где этот «акведотто» берет начало? — вдруг спросил Вовка, который доселе молча смотрел в окно, — случайно не у Водопровода Медичи?
Водитель резко сбавил скорость, отчего разместившийся на коленях у Стаса Вовка крепко стукнулся лбом о затылок сидящего перед ним Бондаря. Бондарь крякнул от неожиданности, а водитель несколько раз перекрестился слева направо, бормоча неразборчивую молитву, из набора слов которой смутно знакомыми Юре показались только «бенедиктус», «доминус» и какой-то «ора пронобис».
— Паки и паки… иже Херувимы… эх, житие мое! — сострил Юра, но, напоровшись на выразительный взгляд Стаса, быстро замолчал.
— Не говорите под руку! — прошипел Бондарь. — Здесь такие упоминания считают дурной приметой.
Водитель успокоился, автомобиль вновь набрал скорость, приличествующую езде на хороших итальянских автострадах.
Однако, через полкилометра на проезжей части прямо перед машиной неожиданно возникли две старушенции. Они явно намеревались перейти дорогу, но обратить внимание на машину, мчащуюся со скоростью сто десять километров в час, им было, по-видимому, недосуг.
Автомобиль резко затормозил и его развернуло. Пассажиры повалились друг на друга, а старушенции шарахнулись в разные стороны. Водитель разразился длинной ругательной тирадой. Бондарь немедленно вступил с ним в пререкания. Идиотская ситуация явно затягивалась.
— Что он говорит? — нервным тоном спросила Тамара.
— Эти старые бандероли, — резко повернувшись, ответил Бондарь, — в неположенном месте покинули Area Pedonale — пешеходную зону. Тротуар! Водитель резко тормознул, ну и… В общем, «дурная примета», кажется, сработала. Я его очень хорошо понимаю, но так высказываться о женщинах… да еще о пожилых…
«А сам-то…», — подумал Стас, но вслух ничего не сказал.
Бондарь вновь развернулся к водителю и жаркая перепалка возобновилась.
— Ах, «ареа педонале», «ареа педонале»! — передразнил Юра, — Конечно, из-за этих двух педоналий мы чуть не угодили в одну из опор Пизанского акведука! Теперь это рулило, — он кивнул в сторону орущего водителя, — не захочет везти нас дальше.
— Куда он денется! — бросил Бондарь, отвлекшись на мгновение от перепалки на итальянском языке, чтобы тут же вернуться в нее обратно, — Vaffanculo! Io ti pago e ci porterai dove ti diro' io![20]— кричал он, отчаянно жестикулируя и тыкая себя пальцем в грудь.
— По-моему они перешли на мат… — сообщил Стас, уже не пытаясь вслушиваться в беседу. — Но наш мат выразительней, больше оборотов.
Неизвестно, что еще сказал Бондарь водителю, но тот вдруг послушно завел мотор и повел машину дальше.
Через несколько минут путь запетлял по горному серпантину. Глазам путешественников открывались виды, достойные кисти Боттичелли: оливковые рощи, покрывающие склоны, прорезывались маленькими горными деревеньками с непременными церквушками. На некоторых склонах росли могучие леса Ливанского кедра, а на небольших плато серели руины древних замковых построек. Далеко внизу был хорошо виден город.
— А во-о-он Башня! Видите? — Вовка заерзал от нетерпения.
На въезде в очередную горную деревушку Бондарь увидел небольшую таверну и попросил водителя остановить машину.
