Книга Нить судьбы - Роберт Святополк-Мирский

Петр принял из рук старика кольцо с ключами.

Они поднялись наверх, вышли во двор, и Петр крикнул:

— Все в порядке! Дом пуст — казна на месте, ключи у меня!

Затем открыл калитку, выглянул, убедился, что на улице пусто и выпустил старика.

— Созови сюда всех жителей Вологды, — сказал ему вслед Картымазов. — Мы объявим им о новом престолонаследнике!

Старик, кивая на ходу головой, бросился бежать…

Картымазов крепко запер ворота на все засовы.

Елизавета спрятала лук в колчан, ребята вышли из своих укрытий в доме и собрались во дворе.

— Я вас поздравляю! — весело сказал Петр — Дело сделано — мы выполнили его идеально и бескровно.

— Вот и отлично, — хлопнул в ладоши Ян — Мне кажется, давно пора обедать!

— И моему животу так кажется! — подхватил сводный брат.

— Ребята, давайте подождем часик, — сказал Петр, — Сейчас старик соберет сюда жителей, мы объявим им — кто у нас теперь будет на московском престоле и уж тогда…

— Ты своими глазами видел золото? — спросил Медведев Картымазова.

— Там не золото — камни?

— Камни? — удивился Иван. — Целый сундук камней?

— Не один! Двенадцать!

— Двенадцать сундуков камней? — поразился Медведев. — Ты что говоришь Петр?? Такого не может быть! Столько камней вряд ли есть во всей московской казне! Ну–ка, пошли быстро!

Он выхватил из рук Петра ключи и ринулся в подземелье.

Все толпой двинулись за ним.

Медведев открыл первый попавшийся сундук, зачерпнул оттуда горсть камней поднес к глазам и со стоном ярости швырнул их в угол.

— Это не камни! — воскликнул он. — Это простые стекляшки, которые продают на торге в Новгороде по фунту за копейку! — Вдруг он умолк и даже здесь в подземелье при свете факела было видно, как лицо его побледнело… — Вы понимаете, что это значит? — шепотом спросил он и закричал что есть силы: — К оружию! Всем наверх! Немедленно занять боевые посты!

Когда они выбежали из подземелья во двор, со всех сторон из–за забора звучал странный и грозный рокот копыт, сквозь который слышалось бряцание металла.

— Что это? — прошептал Петр, не веря своим ушам.

— Именно то, что ты и подумал, — ответил Медведев, и вдруг в нем помимо его воли, помимо напряжения и даже легкой тени страха, вдруг проснулось какое–то новое неведомое чувство, которое сразу завладело всем его существом, и теперь он уже не подчинялся самому себе, а лишь этому странному, пьянящему и возбуждающему чувству опасности и одновременной радости. Он ощутил небывалый прилив сил и энергии.

— Все по местам! — крикнул он весело. — Занять круговую оборону! Я сейчас гляну, что там творится, и мы решим, как нам лучше с ними разделаться!

Одним прыжком он ухватился за конек крыши, ловко подтянулся, забрался на кровлю казенного дома, взбежал по наклонной плоскости так быстро, чтобы в него не успел прицелиться возможный лучник, укрылся за высокой трубой дымохода, выглянул из–за нее и ахнул.

То, что он увидел, превосходило самые пессимистические ожидания.

Со всех четырех сторон по всему периметру забора дом был плотно окружен несколькими сотнями отлично вооруженных конных и пеших воинов, занявших весь пустырь вокруг строения. Позади них деловито опустив луки в ожидании приказа, стояла сотня лучников, а еще дальше — ни больше, ни меньше как ряд пушек и пушкари уже зажигали фитили.

Перед воротами сидел на коне высокий худой человек уже в годах, с длинными седыми усами.

Он шмыгнул носом, громко высморкался и громким хриплым голосом крикнул:

— Эй ты там, на крыше! Послушай меня внимательно и, может быть, останешься цел, если будет на то Божья воля. Нам известно, что вас всего восемь человек, а тут у меня три сотни, да еще семь в запасе, потому как я, Иван Дубина, тысяцкий, у своего воеводы, и служим мы великому князю Ивану Васильевичу. А вы — изменники и бунтовщики. Нам приказано взять вас живыми или мертвыми, и мы это сделаем. Брать дома, в которых засели вооруженные изменники — как раз моя специальность и потому, как видишь, у меня там пушки. Во всех моих сотнях наконец–то, отборные воины, я дорожу ими и не намерен никого из них потерять, так что никого приступа или боя не будет и не надейтесь погибнуть смертью воина в открытой схватке. Я без всякой жалости прикажу открыть огонь из пушек, и от вас не останется даже куска мяса, — погляди–ка сюда — чтобы накормить вот этого бродячего пса, а от дома ни кусочка дерева, чтобы сколотить ему будку. Ты меня понял, надеюсь. Однако, если вы сдадитесь на милость великого князя, то у вас появится надежда выжить, хотя я лично — говорю честно — на месте великого князя без всяких колебаний порубил бы вам головы! — он снова громко высморкался и деловито закончил. — Короче — даю вам пять минут, и если ворота не откроются, и вы не выйдете оттуда без оружия — открываю огонь.

Он развернул коня спиной к дому, на крыше которого стоял Медведев, и деловито скомандовал простуженным охрипшим голосом:

— Пушкари, приготовиться!

Иван Медведев спустился с крыши.

— Вы слышали? — спросил он.

Все молча кивнули и лица их казались бескровными.

— Что будем делать?

— Мы присягали! — ответил Петр Картымазов.

— Будем драться до последнего! — твердо сказал Ян.

— Все согласны? — спросил Иван.

— Ты мог бы не спрашивать, — с укоризной ответил Бартенев.

— Как–то глупо умирать без борьбы, — сказал забияка Копыто, — я не прочь был бы сразится с этими отборными воинами, и мы бы еще глянули, чья возьмет.

— Они не дадут нам этого шанса, — сказал Зайцев, — слыхал про пушки?

— Дадут! — вдруг улыбнулся Медведев, и глаза его сверкнули точь–в–точь как у отца. — Вспомните, какой глубины погреб! Если мы там засядем никакие пушки нас не достанут, а разрушив дом им придется спускаться вниз по крутой лестнице и одолевать окованную дверь — вот тут то мы их и будем ждать.

— Молодец, Иван, — загорелись глаза у Яна. — Берите все оружие и все продовольствие что есть в доме и вниз! Прежде чем они нас достанут, мы перебьем их всех по одному!

Пламя надежды и борьбы мгновенно окрасило их бледные лица.

Они лихорадочно принялись за дело.

…. Когда пять минут прошло, и ворота не открылись, тысяцкий Иван Дубина громко высморкался, поднял руку, резко опустил ее и хрипло скомандовал пушкарям:

— Пали!