Первую партию Ингьяльд проиграл, зато вторую, третью и четвертую свел вничью.
– Так мы тут до вечера просидим, – пробурчал Нерейд, когда стало ясно, что и пятая сшибка закончится мировым соглашением. – Хоть бы пива принесли, опохмелиться после вчерашнего… или пожрать.
То ли император его услышал, то ли сам понял, что игра может затянуться надолго, но после шестой, снова ничейной партии он объявил это состязание законченным. Мрачный Янь Си сообщил, что «благородный муж» обязан показать себя в искусстве каллиграфии.
– А что это такое? – спросил Ивар.
– О! – на лице чиновника появилась злорадная улыбка. – Сие есть умение красиво рисовать иероглифы, дабы вид их не только радовал глаз и сердце, а еще и отражал смысл всего сущего…
– Это просто, хотя я возьмусь лишь за руны, – сказал Арнвид. – Только принесите мне камень.
– Камень? – глаза императора удивленно расширились.
– Лучше гранитную плиту, и молоток надо. Резец у меня с собой, – старый эриль похлопал себя по поясу.
Небрежного жеста правителя хватило, чтобы забегали, засуетились слуги. Непонятно откуда притащили серый валун, Арнвид оглядел его и признал годным, после чего состязание началось.
Выставленный со стороны ханьцев сутулый дядька с лишаем на щеке изящно помахивал кистью, перекладывал с места на место широкие полосы шелка. Испуганно вздрагивал, когда старый эриль начинал стучать молотком слишком громко, поглядывал на того с неудовольствием.
Ну а Арнвид старался вовсю, из-под резца его летела каменная пыль, черты выходили прямыми и четкими.
– Готово, – сказал он, закончив колотить и отступая на шаг, чтобы полюбоваться результатом.
– И что это значит? – спросил император.
Он и все прочие ханьцы таращились на ряд из пяти знаков с удивлением, да и Ивар, хоть и знал символы Футарка, мог лишь догадываться, что изобразил эриль, практиковавшийся в искусстве Одина более полувека.
– Тейн с руной Уруз в центре. Пока стоит этот камень, будет стоять и твое могущество, о конунг Чжунго, – сказал Арнвид. – Надпись привлечет в твое государство спокойствие и благоденствие, отведет напасти, но только те, что являются обычными, человеческими, не принесенными из иных миров.
Все взгляды обратились на каллиграфа.
– Счастье, выгода, долголетие, радость, – перечислил тот, показывая полосы из шелка, на которых с необыкновенным изяществом были выведены крупные иероглифы, – изображены в стиле цай, с добавлениями элементов северной школы…
– Неплохо, – оценил старый эриль. – Но чья надпись проживет дольше, устоит перед огнем и водой?
– Трудно сравнивать, – вступился за каллиграфа император. – Мы признаем ничью.
Арнвид презрительно хмыкнул и вернулся на место, а Янь Си объявил следующее испытание – стрельбу из лука.
– О, это для меня! – обрадовался Нерейд. – Разомнусь маленько, кидая стрелы. Правда, клянусь котлом Эгира, на сухую глотку стреляется плохо, но не посрамлю дружины!
На двери зала повесили две мишени, каждую с небольшой щит размером, принесли множество одинаковых луков. Противник Болтуна, широкоплечий и длиннорукий ханец, выбрал один, приготовил колчан, и замер в ожидании.
– Так… давай этот, – Нерейд взял лук, а когда потянул тетиву, тот с протяжным хрустом сломался. – Нет, слабоват… Ой, и этот хилый, и этот… Так, вот этот покрепче, хотя нет, тоже хрусть и пополам…
С каждым отброшенным луком узкие глаза зрителей округлялись больше и больше, император тискал подлокотники трона, по лицу Янь Си плыли багровые пятна, старики в ало-золотых халатах с трудом удерживались от смеха.
– Хватит! – не выдержал наконец правитель Чжунго. – Возьмите из моей сокровищницы лук силача Фаня!
Принесенное оружие оказалось длинным, почти как те луки, что делают в Бретланде, и его сломать Нерейд не смог. Выбрал самую тяжелую стрелу, больше похожую на копье, и, гордо выпятив грудь, объявил, что готов.
– Стреляйте! – объявил Янь Си. – И пусть рука ваша будет тверда, а дух – спокоен!
Ханец поднял лук и спустил тетиву одним невероятно быстрым, красивым движением. Раздался глухой стук, и стрела со светло-серыми утиными перьями затрепетала в центре мишени.
Нерейд, руки которого тряслись после вчерашнего, а дух, хоть и спокойный, но вонючий, ощущался за дюжину шагов, одобрительно кивнул.
– Дай-ка теперь я, – сказал он.
Тетива со скрипом поползла к плечу, надулись жилы на запястье, и стрела помчалась к цели. Грохнуло, полетела пыль, дворец вздрогнул, и в двери там, где висела мишень, появилась дыра.
Советники императора растерянно переглядывались, сам он лупал глазами, точно забравшаяся на трон сова.
– Хлипкие у вас двери, – Нерейд нахмурился. – Из бумаги, что ли? Дай-ка я во вторую поцелю…
– Нет, не надо! – поспешно воскликнул император. – Опусти лук, могучий варвар, настало время для последнего состязания, самого главного – в воинском искусстве, что есть отражение мощи человеческого духа и совершенства тела.
– Наконец-то, – проворчал Ивар. – А то я уж засиделся, да и стыдно конунгу прятаться за спины дружинников. Эй, как драться будем, на мечах, в доспехах, со щитами или без?
– Зачем? – Янь Си выглядел уже не так уверенно, как в начале испытаний, но злобы в его взгляде хватило бы на дюжину ночных всадниц. – Плоти не нужны низменные орудия из металла и дерева.
– Это чего значит? – спросил Кари.
– На кулачки зовет, – Ивар снял пояс с мечом, отдал Арнвиду. – Отчего бы не потешиться?
Вышел в центр зала, обнаружил напротив себя обнаженного по пояс ханьца, не особенно могучего, но перевитого жилами и мускулами, с мозолистыми костяшками и цепким взглядом. Тот поклонился, конунг в ответ кивнул, затем поплевал на ладони и сжал кулаки.
Не успел оглянуться, как получил в ухо, в живот, и в промежность.
Последний удар заставил охнуть, и Ивар махнул, целясь в голову противника, но не попал. Ханец оказался за спиной, принялся молотить руками и ногами, попадая по бокам и позвоночнику.
– Эй, конунг, не спи! – крикнул Нерейд с насмешкой. – Подушку забыл!
Ивар разозлился, повернулся резко, и на этот раз угадал маневр противника. Поймал того на встречном движении, и тяжелый кулак северянина врезался ханьцу в середину груди.
Хрустнуло, изо рта жилистого бойца выплеснулась кровь, и он мягко упал на пол.
– О, готов! – с досадой воскликнул Ивар. – А я только разогреваться начал! Давай еще одного!
Окаменевший император повел рукой, бросил умоляющий взгляд в ту сторону, где сидели хэшаны в оранжевых рясах. Один из них, располагавшийся рядом с Шао Ху, поднялся, выждал, пока слуги утащат поверженного, и вышел к конунгу.
