Книга Рецепт предательства - Марина Серова

Поднявшись к себе в квартиру, я наконец-то заварила долгожданный кофе, поудобнее устроилась на диване и стала размышлять и сопоставлять, постепенно выкладывая из перемешанных и разрозненных пазлов стройную и гармоничную фигуру произошедшего.

Теперь воистину пришло время собирать камни. Все незначительные мелочи, все оговорки и недомолвки, казавшиеся только ненужным информационным мусором в ходе расследования этого одного из самых необычных моих дел, сейчас, когда все уже было ясно, занимали свое место в общей картине, делая ее целостной и завершенной.

О мудрейший из мудрых, непревзойденный в своей проницательности женский инстинкт! Была бы я поэтом, сочинила бы воспевающий тебя стихотворный гимн.

Как догадалась Тамара? Что толкало ее при очевидно-естественном диагнозе настоять на версии убийства?

Неприязнь к Мазурицкому?

Не знаю. Может быть, и так. А может быть, это он, древний инстинкт, будоражил и не давал покоя, вопреки всем очевидностям призывая к борьбе. Борьбе за свое право знать правду.

Движимая, наверное, тем же инстинктом, я взяла листок с переписанными мною еще в самый первый день телефонными звонками Всеславина и, сопоставив с продиктованным Тамарой номером Леонида, обнаружила, что звонок с этого номера имел место. Ровно за три дня до смерти. Как раз тогда, когда посетила Владислава Викентьевича неожиданная «легкая простуда».

Я вспомнила красочно описанное Тамарой место обитания друга семьи. На Лесной, на самой окраине. Как раз в тех местах, где располагается лаборатория. Еще тогда, в разговоре, у меня мелькнула мимолетная мысль, но, занятая другими версиями, я не придала ей значения. А теперь это так ясно и очевидно.

И впрямь недалеко ходить было Леониду навещать своего друга Толика, с которым вместе они рыбачат.

И нетрудно было невзначай в разговоре узнать что-нибудь интересное про бактерию рода Legionella. И полюбопытствовать про образец. И ненароком стибрить его… Ему, как завсегдатаю, все это было совсем нетрудно сделать.

Можно, конечно, было прямо сейчас поехать и взять за жабры этого самого Толика. Даже не сомневаюсь, самые неопровержимые свидетельские показания, записанные на диктофон, будут у меня в кармане через пять минут.

Но раз уж в этом деле такая значительная роль оказалась за женскими инстинктами, последуем им и сейчас. И инстинкты эти говорили мне, что, прежде чем давить неопровержимыми доказательствами, нужно поговорить с самим Леонидом. Если я верно угадала его мотив, даже не знаю, захочу ли сама я оперировать этими неопровержимыми доказательствами…

Я ни разу не встречалась с этим человеком лично, но все, что по ходу этого дела мне довелось услышать и узнать о нем, наводило на мысль, что самая уместная тактика здесь – разговор напрямую. Кроме того, я настолько устала играть роль, притворяться, за каждым углом ожидать подвоха, что с каким-то даже облегчением и радостью думала о том, как приятно иногда бывает послать подальше все экивоки и выйти с открытым забралом.

Не мудрствуя лукаво я сделала то, что собиралась сделать до разговора с Женей, – набрала номер Леонида и сказала все как есть.

– Леонид? Добрый день. Вас беспокоит Татьяна Иванова, частный детектив. Я действую по поручению Тамары Львовны Всеславиной. Она сомневается, что кончина ее мужа была обусловлена только естественными причинами, и заказала мне расследование с целью окончательно подтвердить или опровергнуть свои подозрения. В связи с этим у меня возникло к вам несколько вопросов. Мы можем встретиться, чтобы обсудить это?

– Вот как?.. Расследование… надо же! Впрочем, Тамара всегда была женщиной проницательной… Ну что ж… хорошо… Хорошо, я готов встретиться с вами.

– Где и когда?

– Если вам удобно, можете сейчас подъехать ко мне домой. В данный момент как раз никого нет. Жена в больнице… впрочем, не важно. Можете подъехать, нам никто не помешает. Я живу на Лесной.

– Спасибо, я в курсе.

– Правда? Хм… впрочем, не важно. Подъезжайте, я буду дома.

Я спустилась к машине и через полчаса уже ехала по посыпанной гравием деревенской грунтовке, любуясь на древние деревянные избушки, вкривь и вкось лепившиеся по обеим сторонам улицы.

Тамара не соврала, номер дома можно было не запоминать. На весь этот островок деревянного зодчества было лишь одно приличное строение, и, увидев окна второго этажа, едва видневшиеся из-за высоченного каменного забора, я поняла, что прибыла на место.

Пообщавшись по оборудованному камерой домофону, я вошла в открывшуюся калитку и вскоре увидела человека, очень соответствующего описаниям художника Васи.

Пожилой мужчина, вышедший мне навстречу, действительно выглядел очень солидно и очень печально.

– …нет, нет, я был против! Не соглашался до последнего. Но молодежь… им все нипочем.

Мы, я и Леонид, Леонид Матвеевич Самойлов, сидели в уютной светлой кухне огромного коттеджа, пили чай со сливками, и неспешный разговор наш ничем не напоминал допрос. Мы беседовали, как беседуют старинные знакомые о житье-бытье, рассказывая, что произошло за то долгое время, что они не виделись друг с другом.

– А жена? Она как отнеслась к такому предложению?

– Да так же, как и я. В два голоса мы отговаривали Лешу, но… Потом я много думал об этом, ставил себя на его место. Как знать… возможно, я тоже купился бы на такой щедрый посул. Для молодого парня слово «Феррари» – что-то вроде сказочного заклинания, исполняющего все желания. Что там какой-то небольшой кусочек легкого… Пустяк! Кто-то сказал ему, что со временем ткани восстанавливаются и через несколько лет он вообще забудет об этой операции. Но он и до того не особенно-то вспоминал. Кажется, больше всего он думал не о здоровье, а о том, что, «на халяву» съездив в Израиль, в виде бонуса получит еще и классную тачку. Ну и… получил. Хотя врачи предупреждали нас, что постоперационный период весьма опасен, организм ослаблен, восприимчив к инфекциям… Но молодость… разве она думает о таких мелочах… В эти годы все мы уверены, что будем жить вечно.

– Ваш сын не соблюдал осторожность?

– Разумеется, нет. Операция прошла без осложнений, практически через несколько дней Леша уже чувствовал себя вполне нормально, так же, как и до этого вторжения в организм, не ощущал никаких проблем с дыханием и прочего в этом роде. А когда, вернувшись в Россию, увидел свою новую машину, восторгам его вообще не было предела. Владислав выбрал кабриолет, и Леша постоянно ездил с открытым верхом, совершенно не обращая внимания на наши с Ириной замечания о том, что восстановительный период еще не закончился и что такое легкомыслие чревато.

– Но все-таки как же вы согласились? Извините, возможно, вопрос мой прозвучит бестактно, но… неужели вы, человек состоятельный, не могли купить или хотя бы пообещать купить сыну престижный автомобиль? Пускай не «Феррари»…

– Дело не в этом. Не в «Феррари». Мы с Ириной всегда серьезно относились к вопросу воспитания детей и, сколько помню, ни разу не имели случая разочароваться в них. Поэтому без моего согласия Алексей, даже при всем горячем желании иметь такую машину, не стал бы предпринимать никаких шагов, это вообще не нуждается в комментариях. Он дал положительный ответ Владиславу только после того, как я сам позволил ему.